Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко

- Палия проверить надо. Он по улице шастает ,- предположил гимназист.

- Проверю,- командир смотрел в окно,- найду сволоту- устрою ему вивисекцию.

- Что?- Лось не понял, что именно хотел устроить командир.

- Операцию без наркоза. Нечего анастетик уводить.

- Или ей,- Гвоздев дожевал остатки яичницы со сковороды,- может, это белогвардейска диверсия.

- Или ей. Женщина более чувствительна, вполне может взять себе для успокоения нервов и боли при определенных состояниях.

- Расходитесь. Коней проверьте, оружие лишний раз почистите. До Могилы нам два дня ехать.

"Тоже мне, Грязный Гарри нашелся! Даже не обыскал никого!" - думал прогрессор, заглатывая соленые огурцы, хлеб и сало по дороге к месту дислокации Демченко.

Тот удивленно выпучил единственный глаз на кроссовки, только подошву сильнее оторвал. Нет, гвоздями тут не прибить. Потому что никак. Босым походишь. Да, командир тут уже был. Прошерстил усю телегу. И мои карманы - тоже. Пошел трясти своего бандюгу.

Лось мысленно пожелал одноглазому "всего хорошего" и решил навестить таинственную девицу.

Увы, Зеленцова могла служить иллюстрацией к мифологическому сюжету "девственница, укрощающая чудище", а точнее - вычесывающая лохматую и на редкость дурную башку Палия. Вшей у него хватало на дивизию. Или на полторы. А что ж еще с этим бандитом контуженным делать? Ведро-то он принес, и теперь умаялся. Вполне закономерно. Сказано тебе - лежать неделю, вот и лежи. А не выкаблучивайся перед непонятно кем непонятно зачем. Мозг - орган нежный, даже у тех, кто им не пользуется.

На кухне крутился Паша, проливая горькие слезы. Лук, хоть и прошлогодний, но злючий, что твой донской казак. Лось понял, что завтрак будет весьма нескоро.

По улице шастал командир. Опросить отряд в сорок человек - для этого ж время нужно. Да и получится ли налет? И на что этот налет будет? И до какой могилы ехать? Придумал же кто-то название.

Пробежала женщина, волоча за собой растрепанную девицу. За косу. Командир остановился, сказал что-то странной парочке.

Хлопнула дверь. Лось осторожно выглянул из кухни, хлеба в доме не было, пришлось жарить нечто, похожее на лепешки.

- Та я его тогда по морде и пуговицы оборвала, - всхлипывала девица, - так он потому и не смог. И в окно, тикать. Он еще носом шморгал, когда на меня накинулся, - девица разревелась окончательно.

- Вот кто у меня в сумке лазил,- прошипел эсер,- убью, когда найду.

- А как? - удивилась мать пострадавшей.

- А вы мне хату покажите, где ваша дочка спит. И кровать - тоже. Может, что и найду.

- Гражданочка, а еще что-то запомнили? А ему вы рожу не расцарапали?

Девица трубно высморкалась. Покачала головой.

Лось плюнул на завтрак, тем более уже и лепешки прожарились, сказал Паше, чтоб и ему оставили, и, схватив обрез, понесся за командиром.

Хата была богатая, с обоями в цветочек и половичками. И кровать пострадавшей была пышная, с пятью подушками и кружевным покрывальцем. Возле кровати валялся листок бумаги, скрученный фунтиком.

- То не ваше?- эсэр нагнулся, поднял инородное тело. В фунтике оставалось немного белого порошка. И похоже было, что это не соль или там сода. Импровизированный сыщик плюнул на палец, смахнул им остатки порошка, облизал палец, передернулся.

Лось, в свою очередь, пока командир отплевывался, вспоминал, у кого в селе может быть доступ к белой бумаге. Хорошей тонкой белой бумаге. У Паши - тетрадки и носовые платочки, но тетрадки в линейку, а у платочков не та структура. На них цветочки вытиснены. А тут - обычный белый лист. Командир, отплевавшись и зажевав остатки кокаина моченым яблоком, принялся ворошить кровать. А вот и пуговица! Белая, с синими нитками в ней. С полустертым гербом. Не орел двуглавый, а какой-то вензель. 1Г можно прочитать.

- Пойдем брать гимназиста, - эсэр невесело улыбнулся.

Лось икнул. Такой приличный мальчик с виду был. Вел в блокноте дневник. Сколько ему? Шестнадцать, семнадцать или даже меньше?

Паскудника на постое не было. А хозяйка хаты была глуха, как пень. Белье, а точней- подштанники жевала меланхоличная серая коза. А на столе лежал небольшой блокнот в синей коленкоровой обложке. С тонкими белыми страницами.

- Ну молодежь пошла. Я в его возрасте такого себе не позволял.

Лось не ответил. Воспоминания командира его как-то не интересовали. Вот дальнейшая судьба Митеньки - это да.

- Маленькая везучая гнида. Он у меня месяц жрать стоя будет. А то и два. Он сам не знает, какой счастливый,- эсэр достал из кармана браунинг, навел на дверь. За окном хозяйка отгоняла козу. Впрочем, белье можно было выкинуть. Или подарить кому-нибудь одноногому, без правой ноги по колено.

А вот и эта сволочь! Лось предусмотрительно слез на пол, командир и без того сидел так, чтобы его не было заметно в окно. Окно, впрочем, было грязное и практически непрозрачное.

- Твоя пуговица? - гимназист сначала дернулся за револьвером, но заметил обрез и резко успокоился.

- Вы не имеете права!

- Да ну. Лист из блокнота - твой, больше в селе такой бумаги ни у кого нет, пуговицы у тебя не хватает, нитки свисают. А ручками тут не дрыгай, у меня нервы испорчены царизмом.

- И что дальше?

- Какие мы храбрые! Увел у меня кокаин, обидел честную девушку и еще спрашивает. Сам подумай.

- Отдашь под трибунал?

- Нет, пострадавшие надерут тебе задницу. Нагайкой. И твое счастье, что девушка сильная попалась. Или ты марафет не для храбрости нюхал? Что, уже импотенция настала? Бывает. Не всем стать отцами.

На Митеньку было жалко смотреть. Бравада сменилась неподдельной обидой.

- Ударите - повешусь.

- Юный Вертер! Ты хоть раз повешенного видел? Чего глазками хлопаешь? Давно не обделывался? Будешь висеть в сарае с синей рожей, высунутым языком и расслабленными сфинктерами. Будешь, будешь. И хоронить тебя тоже никто не станет, а назовут дураком и выкинут труп за околицу волкам да собакам бродячим. Кому оно нужно, с самоубийцей возиться?

Гимназист всхлипнул, расстегнул ремень с кобурой, швырнул на пол. Лось быстро схватил оружие, пока это убоище не передумало.

Эсер цапнул гимназиста за ухо, пинками повел к оскорбленному семейству.

- Вот этот гаденыш. В вашем распоряжении. На час. Приятного времяпровождения!

Прогрессор только хмыкнул.

Боеспособная часть отряда, дезертиры, матросня и уголовники, собралась ближе к полудню. План экса был таким - доехать до Могилы, там Демченко прояснит ситуацию с кумом. Если эшелон будет ехать - испортить пути. Если будет стоять - увести столько, сколько сможем. Вагон только перед этим отцепить надо. Добираемся мелкими группами, контры на станции много.

Едет себе тачанка, маками размалеванная. Максимку в сено зарыли, сверху два мешка прошлогодней капусты плюхнули - мирные люди, едем капусту продавать. Мирные-мирные, Крысюк даже рубашку цивильную напялил, глядит невинными глазыньками. "Трудолюбивый пейзанин", одним словом. Трохим тоже усиленно изображает затюканного мужичка, хоть бы додумался свою куртку не расстегивать. Мало того, что тельняшка драная, так этот сознательный боец еще и татуированный. И нет, чтоб бабу голую или там русалку с вот такенной грудью - лозунг. "Долой самодержавие!". А Лось - никого не трогаю, хромой и ничерта не вижу. Может, кто-нибудь очки продает? Подобралась компания, все с особыми приметами, гадам золотопогонным на радость. Прогрессор сплюнул куда-то в степь, свернул самокрутку из остатков белогвардейской листовки, - вступать в армию Деникина ему как-то не хотелось, вернул кисет законному владельцу.