Алекс Бор - Остров Свободы

Он виновато развел руками, и прибавил шаг.

Пропетляв по лабиринтам узких улочек-ущелий, сдавленных хмурыми стенами, они вышли на такую же мертвую и безжизненную, как и вся Старая Гавана, улицу Обиспо - улицу Епископов - и остановились у дверей старинного особняка, который меньше других пострадал от бомбардировок. Однако и этот особняк глядел на мир пустыми глазницами окон. В этом доме давно уже никто не жил...

Однако когда Эрнесто громко постучал в потемневшую от времени тяжелую дверь с железной ручкой, та тут же, жалобно скрипя несмазанными петлями, отворилась, словно его прихода ждали.

В узком проеме показалась блестящая на солнце голова негра.

- Ты что-то долго, - гундосо буркнул негр. Он полностью вышел из-за двери, и Фидель смог по достоинству оценить его атлетическую фигуру.

- Так получилось, - ответил Эрнесто.

- А это кто? - негр подозрительно покосился на Фиделя.

- Он со мной, - быстро сказал негру Эрнесто

Угрюмый негр молча посторонился, уступая дорогу. Очевидно, что с Эрнесто здесь считались.

- Еще не поздно передумать, - Эрнесто обернулся на Фиделя из дверного проема. В глубине помещения клубилась тьма.

Фидель понял, о чем идет речь, и решительно покачал головой. Он не знал, что нужно говорить в таких случаях, не знал он и о том, что его ждет, когда он переступит порог этого заброшенного дома, но он уже принял самое важное в своей недолгой жизни решение и надеялся, что никогда не пожалеет об этом, чтобы потом ни случилось с ним.

Он должен расквитаться с гансанос за всех, кого он потерял за эти месяцы. В первую очередь за отца и брата. И за Марию, которую он потерял, так и не успев обрести.

- Ты сам выбрал свою судьбу, - без улыбки, серьезно сказал Эрнесто. - Пошли...

Фидель в ответ лишь кивнул. Ему не хотелось ничего говорить, сейчас все слова казались какими-то неуместными, фальшивыми. Похожий на атлета угрюмый негр взирал на Фиделя с интересом, но тоже ничего не говорил.

- Пошли, - кивнул Эрнесто Фиделю.

Дверь, надсадно скрипя, закрылась за спиной Фиделя, и сделалось темно и чуть жутковато, как если бы Фидель спустился в кладбищенский склеп.

Некоторое время Эрнесто и Фидель шли через гулкие анфилады высоких и пустых комнат. В помещении царил полумрак, и Фидель то и дело спотыкался о разбросанные в беспорядке нагромождения стульев и прочих вещей.

- Что здесь раньше было? - спросил Фидель у Эрнесто, который ориентировался в темноте так, словно у него было кошачье зрение. Да и его походка напоминала кошачью.

- Какой-то частный музей, - ответил Эрнесто.

- А где его хозяин?

- А кто его знает... или уехал в Штаты, или погиб. А культурные ценности вывезли гансанос...

По узкой и крутой винтовой лестнице Фидель следом за Эрнесто спустился в подвал. В подвале было темно, как в могиле.

Но Эрнесто, очевидно, бывал здесь не раз, потому что он уверенно подошел к одной из стен и толкнул невидимую в густом мраке низкую металлическую дверь.

Из дверного проема на посетителей хлынул поток такого яркого света, что Фидель зажмурился.

Он даже не успел удивиться, откуда в полуразрушенном здании взялось электричество.

Когда глаза Фиделя привыкли к свету, он увидел, что на него пристально смотрят шесть человек, сидящих вокруг дощатого стола, посреди которого горела яркая электрическая лампочка. Четыре парня и две девушки. Наверное, лет семнадцати-восемнадцати. То есть одного возраста с Фиделем.

- Знакомьтесь, - сказал Эрнесто. - Наш новый товарищ... Фидель Кастро.

Фидель подошел к столу, смущенно потупив взор. Он чувствовал себя неуютно среди незнакомых людей.

- Присаживайся, товарищ, - сказал один из парней.

Фидель осторожно присел на краешек стула с витыми ножками, который стоял чуть в стороне от стола, у самой стены, положив сухие от волнения ладони на колени. Он не знал, что ему говорить.

Но никто ни о чем не спрашивал ни Эрнесто, ни Фиделя. Эрнесто давно уже был здесь своим, а Фиделя приняли так, словно его давно уже здесь ждали.

Эрнесто сказал Фиделю, что перед ним - штаб молодежной подпольной организации имени Хосе Марти. И предложил посидеть, послушать, о чем будет идти разговор, а потом он ответит на все вопросы, которые появятся у Фиделя. Еще Эрнесто сказал, что если Фидель испугается или передумает, то никто его держать не будет, он спокойно может уйти.

- Но если ты уйдешь, то должен навсегда забыть то, что видел и слышал, - серьезно сказал Эрнесто.

- Я никуда не уйду, - с упавшим от волнения сердцем ответил Фидель. - Я слишком многое потерял, чтобы просто так уйти...

- А ты готов отдать свою жизнь за свободу Кубы? - спросил его кто-то из сидящих за столом парней.

- Готов... - не задумываясь, ответил Фидель. Он чувствовал себя так, словно нырнул в морскую пучину с обрывистого берега, и теперь камнем уходил на дно. Фидель хорошо плавал, но сейчас ему было страшно, он всерьез боялся, что морская пучина проглотит его, и в тоже время в его душе жила твердая уверенность, что море, такое чистое, ласковое и нежное, не причинит его зла, отпустит на берег, как только ему захочется вернуться. Все-таки, принимая давно созревшее в его душе решение не просто жить, а участвовать в борьбе с оккупантами, Фидель еще не до конца осознал, что, связывая свою жизнь с такими же борцами за свободу, он тем самым лишает себя возможности отступить назад, выбраться из бурного моря на привычный берег. Фидель понимал, что может умереть - но он не верил в возможность близкой смерти, и громкие слова о готовности отдать свою жизнь за свободу Кубы были для него пока лишь словами, не наполненными глубоким смыслом. Фидель хотел бороться с врагом - но беспокойные мысли о возможной смерти проходили по краю его сознания, почти не задевая его.

...Фидель сидел чуть в стороне, у стены, всеми клеточками своего ждущего новой жизни тела впитывая разговор, который вели между собой подпольщики. Настоящие подпольщики, борцы с ненавистными гансанос! И эти люди, вне всяких сомнений, единомышленники, горячо спорили между собой, наверняка не в первый раз, о том, что будет со страной после того, как кубинцы прогонят немцев.

- Неужели мы хотим вернуть на Кубу этого холуя янки? - рокотал бас, принадлежавший высокому парню с черными усиками. Он вскочил из-за стола, возбужденно размахивая руками.

Фидель сразу понял, что речь шла о Батисте. Батисту Фидель не любил. Как и его отец, он считал его безвольной марионеткой янки. Однако не решился высказать своего мнения. Во-первых, он был здесь новичком, а во-вторых, Батиста считался законным президентом Кубы, который находился в изгнании.

- Батиста - законный президент страны, другого у нас нет. А янки - наши единственные союзники по борьбе, - ответил Эрнесто. Он тоже стоял у стола, опустив ладони на резную спинку стула.