Алекс Бор - Остров Свободы

Офицер поднял глаза от бумаг и уставился на Фиделя. Таким взглядом Фидель обычно смотрел на тараканов.

С минуту посмотрев на Фиделя, который чувствовал себя сейчас не просто тараканом, а тараканом, которого насадили на иголку и сейчас будут препарировать, немец бросил на корявом испанском:

- Имя. Фамилия. Где взял листовки.

Фидель решил молчать. Потому что отпираться бессмысленно - его поймали с поличным.

Да и что он мог сказать? Он не встречался ни с кем из организации, кроме Марты. А Марта... Он вспомнил ее руки и губы, и ему не хотелось верить, что они уже никогда не будут вместе. Потому что из гестапо живыми не возвращаются. Тем не менее в глубине души Фиделя жила странная надежда, что все обойдется. Ведь если мир, в котором он живет, не реальный, то нереальна не только жизнь, но и смерть...

- Развяжите ему язык! - гаркнул немец на своем лающем языке, но Фидель его прекрасно понял. И содрогнулся: он знал, что в гестапо умеют развязывать языки...

Один из конвоиров хлестким ударом в челюсть свалил Фиделя на пол, и оба конвоира с наслаждением стали избивать его ногами. Фидель инстинктивно попытался принять удобное положение, чтобы защитить лицо и пах. Но быстрый удар ногой под дых заставил Фиделя раскрыться, и кованый сапог палача угодил между ног.

Сказать, что боль была адской - значит, ничего не сказать...

-Хватит, - откуда-то издалека, наверное, действительно из другого мира, донеслись до Фиделя слова немца. - Мальчик все понял, он сейчас нам обо всем расскажет. Поднимите его!

Фиделя подняли, придерживая под локти. Но ему не хотелось стоять. В избитом теле оставалось только одно желание - лечь на пол и больше уже больше не вставать.

- Кто давать тебе листовки против нас? - повторил немец на ломаном испанском.

- Не знаю, - прошептал Фидель, облизывая языком разбитые губы.

- Хорошо, - кивнул немец. - Мальчик не хочет говорить. Мальчик у нас герой. Мальчик хочет умереть героем. А я думал, что только русские мечтают умереть героями. Но русские попали под влияние своих комиссаров и евреев, и поэтому хотят быть героями. У вас на Кубе нет комиссаров и евреев, так зачем же упорствовать? Зачем умирать? Зачем умирать в таком юном возрасте? Расскажи мне, откуда у тебя эти листовки, - немец поднял со стола листок бумаги, в котором Фидель без труда узнал листовку, - и тебя отпустят...

- Не знаю, - прошептал Фидель непослушными губами.

- Хорошо, - кивнул немец. - Ты все-таки хочешь умереть героем. Посмотрим! - и что-то рявкнул по-немецки. Тот час дверь открылась, и в комнату еще кого-то ввели.

Фидель повернул непослушную голову. И его словно снова ударили под дых: это была Марта...

Избитая, окровавленная, она бессильно висела на руках солдат.

- Ты знаешь эта женщина? - спросил немец.

- Нет, - поспешно ответил Фидель.

- А ты знаешь этот мальчик? - этот вопрос относился уже к Марте.

Он вышел из-за бюро, подошел к Марте и наконечником трости, сделанной из слоновой кости и отполированной, поднял подбородок женщины.

- Знаю, - ответила она, и у Фиделя упало сердце: неужели она его выдаст? - Мы вместе спали...

-Так кто из вас говорить правда? - набалдашник трости уперся в нос Фиделя. Он понял, что сейчас его ударят и сжался.

После такого удара от его носа ничего не останется...

Офицер развернулся, словно собрался идти обратно к столу, и вдруг резко вскинув трость, ударил. Но ни Фиделя, а Марту. Тростью. По лицу.

Из рассеченной скулы полилась кровь.

Но у Марты, избитой, искалеченной хватило сил поднять голову и с ненавистью в глазах застыть, как изваяние, перед офицером.

- Скажи, грязная кубинская шлюха, где ты взяла это? - офицер затряс перед лицом Марты пачкой листовок.

- Я не знаю, о чем вы, синьор офицер, - проговорила Марта. - Я не знаю, за что вы меня бьете...

- Ты спала с этим мальчишкой, так?

Марта кивнула.

- И давала ему листовки?

- Если так, - Марта нашла в себе силы улыбнуться, - тогда я снабжала листовками всех немецких офицеров, с которыми спала... вы и сами частенько засыпали, утомленный...

- Ах ты грязная шлюха! - взревел офицер, брызгая во все стороны слюной. - Да, мы все про тебя знаем! Да, ты спала с солдатами и офицерами доблестной немецкой армии! Ты заражала их сифилисом по приказу Рузвельта и Сталина!

- У меня нет сифилиса...

- Молчать, грязная кубинская шлюха!

-Сам ты... грязная немецкая свинья, - сквозь зубы процедила Марта.

И плюнула в немца, удачно попав ему в лицо.

-Что??? - взревел гансано. Он начал шарить у пояса в поисках кобуры. Наконец непослушные пальцы нащупали пистолет, выхватили...

Грохнул выстрел...

И что-то светлое, похожее на яичный желток, брызнуло на пол и стены.

Фиделя стошнило - прямо на сапоги одного из конвоиров. Тот не остался в долгу и от души врезал массивным кулаком по подбородку Фиделю. Неугомонное племя первобытных троглодитов снова застучало деревянными дубинами в мозгу Фиделя.

А осатаневший гансано, только что разнесший Марте голову из пистолета, подскочил к Фиделю, схватил его за горло и принялся душить.

- Грязная кубинская свинья! Ты подохнешь, как бродячая собака! Смотри, что стало с твоей шлюхой! Теперь она не будет с тобой спать. И ты сам больше не сможешь спать с женщинами! Я отстрелю тебе твои поганые яйца! Нет, я раздавлю их сапогом и смешаю с мозгами твоей шлюхи! Ты будешь говорить, где находится штаб подполья?

Фидель даже при всем желании не смог бы сказать, где находится штаб подполья.

Дальнейшее Фидель помнил плохо. Его снова повалили на пол, и удары посыпались на него один за другим. Били кулаками, сапогами, какими-то палками. И тело превратилось в одну большую, как вселенная, боль.

Спасение пришло, когда тьма поглотила его сознание.

Наверное, сознание снова решило отделиться от тела и отправиться на прогулку.

Он смотрел на себя как бы со стороны и видел молодого импозантного мужчину - лет тридцати-тридцати трех. Возраст Христа, пора свершений...

Он ехал на нагретой январским солнцем броне танка. Впереди Повстанческой армии.

Он входил в Гавану - входил победителем. Разве мог он об этом мечтать всего пять лет назад, когда во главе смельчаков, готовых на все, даже на смерть, высаживался с борта яхты "Гранма" на восточное побережье Кубы, где горы Сьерра-Маэстра вплотную подступают к морю.

Он входил в Гавану...

Входил 1 января 1959 года. Начинался Новый год, который стал началом его триумфа.

Восторженные толпы кубинцев встречали его.

Встречали радостными криками, как когда-то в Риме встречали триумфаторов....

Сознание все-таки решило вернуться в избитое тело. Но возвращалось оно очень медленно, словно бы даже нехотя, потому что уже было ясно, что это тело не приспособлено для жизни. А здесь, среди серых теней, немало тел, которые еще могут сгодиться лет этак на тридцать-сорок...