Илья Тё - Евангелие от Ники

Перед глазами висела папка «энциклопедии», являвшаяся как я думал, информационной квинтэссенцией моего «я». Значок манипулятора, как и прежде зависший справа, на расстоянии вытянутой руки (смешно ведь рук более не существовало) как всегда был подвластен моему разуму и легко, словно делал это многие годы, тянулся чуть вверх и чуть в сторону. Именно это почти незаметное сначала движение приводило к смещению ракурса зрения и точки, в которую вливались звуки. Когда я двигал «стрелку» манипулятора к верху, я словно бы взлетал выше в воздух. Когда двигал влево и вправо, ракурс зрения смещался в соответствующие стороны. Когда продвигал манипулятор вперед — скорость стремительно нарастала. Когда, напротив, оттягивал «лапку» назад, движение замедлялось. Единственным ограничением являлось движение вниз. Будучи, по сути, нематериальной точкой, я легко проникал в слой почвы, опуская манипулятор в самый вниз поля зрения. Однако отсутствие в земной тверди световых лучей, погружало мое бестелесное «я» в кромешную тьму. Соответственно, во время полета, я пытался парить над землей — з. Здесь — ограничений не было почти никаких!

Послав «лапку» вверх, я воспарил над серым, наземным миром. Движение мое не замедлялось сопротивлением воздуха или же силой тяжести, и зависело только от удаленности манипулятора от центра моего зрения. Чем резче я двигал манипулятором — тем стремительней поднималсядвигался.!

Спидометр отсутствовал в комплектации виртуальной ракеты, но казалось, что дух мой рванулся в небо почти с космической скоростью, за секунду преодолевая десятки километров.

И здесь, в немыслимой для людей высоте, я застыл. Лопатоподобное лезвие Финского залива, как нож вонзалосься в тело Русской равнины [17], тянулосься усом Невы к бликующим пятнам Ладоги и Онеги. На самом же острие, подобный старому, серому куску мяса на финке голодного рыбака застыл Петроград. И Царское — где-то там, далеко внизу.

Не задумываясь почти ние о чем, я ударил манипулятором влево и вверх, резко поменяв угол зрения, и словно бы кувыркнувшись в воздухе. Выпрямился, поглядел. Передо мной простиралась бескрайняя даль, неохватная взглядом даже с такой сногсшибательной высоты. Судя по рваной ветоши облаков, я все еще был в пределах земной атмосферы, однако точка моего зрения и ничтожные масштабы гигантских географических объектов позволял допустить, что высота, с которой я взирал в настоящий момент на мир, составляет не менее сорока или, пятидесяти километров.

Это был полный восторг!

За продвижением в небесах мне помогала следить только линия океана. Сначала я пытался ориентироваться на крупные реки вроде Невы и Двины, однако вскоре запутался, ибо в Балтику впадало множество водных потоков, витиеватые нитки которых мне были мало знакомы, не смотря на тщательное изучение карт.

Взяв за ориентир южный берег Балтийского моря, со скоростью истребителя, я двинулся на закат…

20 марта 1917 года.

Петроград.

По возвращениюи в Питер у меня появилась богатая пища для размышлений. В эту ночь, после первого путешествия, мне пришлось мотаться в Германию несколько раз, — для изучения мелких деталей. СоображениеОпасение, что пугало меня совсем недавно — боязньне успеть не вернуться до наступления утра, теперь выглядело незначительным, ведь о. Отсутствие материального тела позволяло развить в воздухе фантастическую скорость, благодаря чему путешествие из Петрограда в Берлин или Вену занимало у менявсего пять-десять минут. Очень часто, забывая остановиться, или попросту заплутав в надоблачной высоте, я пролетал Германию насквозь, замирая лишь над Атлантикой — и возвращался обратно.

В последующие сутки я совершал обычно два путешествия каждый день, одно очень длинное — на весь период сна до утра, и второе, кроткое — в полдень, когда я отпрашивался у Воейкова на послеобеденный сон — всего лишь на час или два. К моему удивлению оказалось, что в длительный, ежедневный отдых необходим только телу царя Николая — как и всякому человеческому организму. Разум же мой, в отдыхе не нуждался категорически, а потому, покидая реципиента на несколько часов в сутки, я продлевал свой рабочий день почти на до двадцатиь четыре четыёх часаов. Двенадцать часов — для бодрствования и управления одним воюющим государством, двенадцать часов — для разведки на территории остальных.

В Европе я падал из-под облаков, парил над линиями фронтов, от окопа к окопу, залазил в головы посыльным велосипедистам, радистам и офицерам, подслушивал передачи и разговоры, присутствовал на советах Главных квартир, незримой точкой зависая над картами с обозначениями вражеских соединений. Занимая тела архивистов, адъютантов, секретарей, ординарцев, клерков или библиотекарей, я знакомился с книгами по династии Гогенцоллернов, секретными документами, старыми газетами и даже перепиской немецких принцев.

Странным образом, Николай мой помог мне и здесь. Его прекрасные знания немецкого, французского и английского языков, автоматически передались мне, что впрочем, не являлось для меня феноменом. Совсем недавно я не знал русского языка, но приобрел навык речи вместе с мозгом царя Николая. Возможно, в этом состояла некая закономерность, возможно, действительно чудо, однако в данный момент, я не стремился к объяснению очередного открытия —. понимание того, о чём говорят, занимало меня куда более, чем разгадка механизма обретения данной возможности. Гораздо более того я получил возможность разговаривать на немецком, меня волновало то.

А говорили о многом.

Спустя уже несколько дней бестелесного наблюдения, я понял, что задача, стоящая передо мной, не так уж сложна.

С одной стороны, после «беглого» ознакомления с династией Гогенцоллернов, я без труда выяснил, что у Вильгельма Второго на 1917й год имелось целых семьеро детей и одиннадцать внуков, — довольно приличное количество, учитывая что каждый из них являлся потенциальным претендентом на трон. Женившись в 1881 году, на чудесной Августе Виктории Шлезвиг-Голштейнской, будущий кайзер проявил к жене поразительное внимание, заставляя бедняжку рожать каждые два года. На взгляд человека из будущего, итоги брака выглядели достойными: уже в 1882 году на свет появился первородный наследник Вильгельма — также Вильгельм, будущий кронпринц и командующий группой Верденских армий. В 1883 — второй сын кайзера Эйтель Фридрих. В 1884 — Адальберт, ныне командующий фландрской флотилией миноносцев, — самой близкой к Британии, и, соответственно, самой «боевой» частью немецкого Кригсмарине. В 1887 — родился принц Август Вильгельм, в 1888 — принц Оскар, в 1890 — Иоахим, младший сын германского Императора, будущий претендент на престол Ирландии (во время знаменитого Пасхального восстания против англичан), и, наконец, в 1892 — блистательная принцесса Виктория Луиза.