Виталий Корягин - Винг

— Да, забыл спросить! — он поморщился. — Успела переспать с этим мерзавцем?

Видя, что она опустила голову, покраснела и залилась слезами, заключил:

— Так, все ясно… Впрочем, если попадется хороший человек, простит, а коли не очень, приданое покроет. Смотри, не вздумай снова связаться с Дэном, не посмотрю, что ты мне сестра, повешу сушиться на солнышке рядом с любовником-убийцей!

Бренда смотрела на него с ужасом. Она не могла представить себе такого… такого жестокого брата. Но доломать преступную цепь было необходимо. Оставлять врагов в собственном доме нельзя.

Он вспомнил, что она, в общем-то, спасла его на суде, и чуть смягчился:

— Скажи, Бренда… Я понимаю, что ты не желала этого, ну, с отцом, но… Если Дэн рискнет снова появиться?

Лицо кузины выразило сильнейшее отвращение:

— Сама его убью! Пусть только попробует показаться на глаза, Эд! Я-то, дура, поверила ему… Пел мне о любви, а сам… Ненавижу его! Ненавижу! И себя презираю…

— Эх, сестрица, сестрица… — вздохнул рыцарь. — Как всегда, чувства твои больше тебя самой! И что мне с тобой делать? Ладно, утром я уезжаю, и, думаю, очень надолго. Давай, хоть простимся по-хорошему, я желаю тебе только счастья…

Бренда прижалась к его груди и обильно оросила ее слезами. Влажный поцелуй был чуточку жарче и длиннее, чем положено родственникам. Он снова вздохнул. Но где было взять другую сестру?

Назавтра друзья тронулись в путь с зарей и сначала повернули к обители святого Витольда, намереваясь выяснить у приора, чем занимался там Дэн всю зиму. Старый капеллан поехал с ними известить аббата, что вернулся в Грейлстоун.

Настоятель, по его словам, потрясенный внезапно раскрывшейся истинной сутью прежде уважаемого постояльца, на первый взгляд ничего не скрывал, но умудрился не дать на вопросы друзей о Дэне ни одного определенного ответа:

— Да, жил. Да, ездил, на месте не сидел. Куда? Не знаем. Наше дело Божье! Надолго ли? По-разному, когда как. Кто к нему приезжал? Не примечали, тут у нас богомольцев хватает, каждый день новые люди…

— Старый лис! — брезгливо сказал отец Бартоломью, когда они выехали из монастыря и повернули к Донкастеру. — Спит и видит Джона на троне, и Ричарда боится. Да я тут покалякал кое с кем из братии, а, главное, с вратарем, он мне ровесник… Так вот, видели монахи, иногда приезжали к Дэну люди. Кто-то узнал их, вроде бы, из шайки они Робина Гуда… И пару раз спрашивали Дэна рыцари. Они-то шли к нему в гостевую келью, а сквайры оставались у ворот и болтали со стариком. Имен он по дряхлости не запомнил, но что они из Норт-Йоркшира, это точно. Там и надо его искать, в норманнских замках. Вряд ли он будет сидеть в лесу с разбойниками, видно, просто нанял шайку для разведки.

На перекрестке в Ботри друзья расцеловались с добрым стариком, он повернул на Донкастер и домой, а они, проводив его грустными взглядами, двинулись дальше на запад.

Миновали недоброй памяти Шеффилд и направили коней на юг в сторону Лондона, расспрашивая в селениях по дороге жителей и стремясь выяснить два вопроса: не появился ли Ричард Львиное Сердце, и не встречал ли кто Дэна. Но о короле пока курсировали одни слухи, а о предателе и тех не было.

— Нет, на юг Дэн не сунется! — заключил Эдвард, трогая поводьями коня после очередных расспросов. — Надо скорее в Лондон, сообщим о его замыслах, вернемся и покружим вокруг Йорка, глядишь, и выловим гада.

— А то, что принц Джон засел там, тебя не заботит? Еще кто кого выловит… — скептически заметил сквайр.

— А какая разница? Результат-то один будет! Пусть это волнует тех, кто меня поймает! Я теперь сдерживаться не буду, любого уложу, кто посягнет.

— А как же обет? — открыл рот Алан. — Ты же не можешь проливать христианскую кровь!

— Я тут о многом передумал без тебя, Ал. Полчаса свою руку поварить, а затем еще пять минут поджарить мозгам на пользу! Знаешь, как голову прочистило? Я понял — мерзавец, он и есть мерзавец! Неважно, кто он: христианин, иудей, или там, язычник. И хорошие люди везде есть! И подлецов бить надо, невзирая на веру!

Он на скаку повернулся в седле к другу:

— Уверен, Бог людей сортирует не по вере, а по совести. И больше я рубить кого-либо лишь потому, что он молится по-своему, не намерен. А вот убийцы и насильники пусть поберегутся, их я терпеть не стану! Я, наконец, понял Тиграна! Он твердил, что со злом должно сражаться беспощадно, иначе мир обречен! Мудрость старика казалась мне холодной, порой даже отталкивала, а он просто беспощаден к мерзости.

— Ну, ты даешь! — восхитился гэл. — А как же попы? Они тебе ад обещали…

— Не верю! Господь не может наказывать людей за добрые дела!

— Им же виднее! У них святые, пророки, которым являлся Господь, диктовал в скрижали, как жить надо! Ты что, и в это не веришь?! Это тебя Тигран околдовал, не иначе! — Алан пришпорил коня и пошел наметом вровень с командиром.

— Почему? Верю… Что Господь с ними говорил, верю! Не верю, что они его мудрость осилили, поняли! И не Тигран меня, а они всех кругом оболванили! — он на всем скаку осадил шайра железной рукой, так что из-под копыт полетела щебенка.

Дождался, пока проскочивший мимо гэл развернул коня и подъехал, и убежденно сказал:

— Пойми, Ал, каждый человек принимает Господа сердцем своим! И если оно злое, или неправедное, или равнодушное, он и постигнет Бога так, как оно позволит. И Господь у него предстанет таким же, как он сам: беспощадным, лживым, холодным! Нет, вера не превращает подлеца в праведника, он остается всего лишь верующим подлецом. Плохого человека религия делает хуже, ибо он верит в Бога, но не в истинного, а в выгодного. Он и Всевышнего пытается втянуть в свои пакости, марает имя его грязью, жестокостью, смертью. Эх, да что говорить, Иисус велел возлюбить ближних, а они во имя Его — ненавидят, словно так и надо!

— Ладно, — рыцарь усмехнулся, — что это мы торчим посреди дороги?!

Под грохот подков он вспомнил давний разговор с Тиграном. Тогда, только получив машину, сакс не способен был думать ни о чем ином, да и вообще многого не понял. Сейчас он осознал, что имел в виду старик, говоря о необходимости в исключительных случаях насилия…..Не беззубое всепрощенчество, слюняво как равных примиряющее лицемерно кающегося злодея и его страдающую жертву, не твердолобое ханжество, крестом и мечом, одной ли священной книгой или полным собранием одиозных сочинений загоняющее инакомыслящих в одно косное интеллектуальное стойло, а активное противодействие нечисти во всех ее многообразных ипостасях.

Критерий опознания подонков — отношение к людям! Те, кто несет им боль и горе; кто решает, чтобы все счастливо прожили жизнь по единому, убогому, им и его тупой шайкой одобренному и утвержденному идеалу; кто стесняет свободу людей в делах, касающихся только их самих, дабы легче ими манипулировать; кто, ссылаясь на ими же навязанные традиции, трясясь за свою власть, оставляет честных людей безоружной скотиной наедине с хищниками; у кого две морали: одна — для себя, вторая для остальных; кто считает, что существуют только два мнения: его и неправильное; кто прибегает к насилию ради личной цели — все они — нечисть, недостойная называться людьми. Все силы, все возможности по-настоящему благородный человек обязан использовать для пресечения преступлений этих нелюдей, и допустимы любые меры, адекватные ситуации.