Александр Верещагин - Война

— Резать пришлось. Сама бы не родила, таз узкий, — объясняла толи мне, толи в пространство Мария Ивановна.

— Все этот святоша! Чтоб ему… Баламутит народ, — идейная атеистка, закаленная идеологией СССР, она частенько костерила поселившегося в Старом Монастыре отца Федора.

Лично я ничего дурного не видел в его деятельности. За два года батюшка восстановил часовню, поставил себе избу. Окрестный народ потянулся к «духовному очагу». Всем миром строят приходскую школу.

— Если воспалительный начнется, придется девочку сюда перевозить. Я к ней не набегаюсь. — Я понял намек, что погостили мы с Марго — пора и честь знать.

«Странно, я думаю о нас с Маргарэт. А по сути, кто она мне такая. И вообще, куда ее теперь деть? Если привести к себе домой, что люди подумают… Я ведь из жалости ее спас, жалость к кому? К пиндоске. Они нас губили тысячами, не жалели. Этот продотряд сжег хутор Васьки Белова, хорошо хоть не убили никого. Зато мы их… покрошили из пулемета». — Сомнения грызли мою душу.

В своем желании убежать от всего мира, я залез в такую глушь, что даже конной дороге к моему жилищу не было. Большую часть пути нам с Марго пришлось идти по узким тропочкам, то петляющим по склонам лесистых сопок, то вдоль извилистого ручейка. Девушка была еще очень слаба, еле тащилась, приходилось часто останавливаться на отдых. Меня это начало раздражать, будь один, давно бы был дома. Наконец, глубоко за полночь добрались. Последние километры я тащил обессилевшую девушку на себе.

Утром я пришел в состояние, близкое к остервенению. За время отсутствия мое хозяйство пришло в полный упадок. Сосед, которому я поручил присматривать за хутором, разве что пару раз зашел посмотреть. Огород зачах, всюду пыль, паутина. Хорошо еще, что не разворовали. А ведь нам еще нужно что-то кушать сейчас, и потом. «Какого лешего я притащил себе на шею эту иждивенку».

Пришлось мне охотиться и дом содержать. Покупал у соседей козье молоко для гостьи, так велела Мария Ивановна, травки запаривал лечебные. А гостья, по мере выздоровления, выказывала ко мне все большую враждебность и агрессию. Смотрит, как затравленный зверек, лопочет что-то по-английски, ругается, наверное. Но, слава богу, отсутствием аппетита не страдает.

Однажды, придя с охоты, я не обнаружил Маргарет в избе. Оружейный шкаф сломан, пропал новенький «Калашников» и три «рожка». «Дура!!! Куда бежать-то, дороги не знает. Да и знала бы. Больше ста километров до водохранилища. Только бы не нарвалась на соседей, спровоцирует, пристрелят, как пить дать». Глубокое чувство досады и беспокойства одолевали меня. Наверное, было жаль тех усилий, что я потратил на девушку. А теперь она сама себе найдет погибель. «Ну и черт с ней. Мне же лучше. Все равно толку от нее никакого не было. Рысь бешеная!» Места себе не находил, обычная повседневная работа валилась из рук, против собственной воли думал о Марго. Через три дня она появилась также неожиданно, как и исчезла. На удачу я в это время был дома. Оборванная и осунувшаяся, Маргарэт, первым делом набросилась на еду. Уплетая за обе щеки жирную отварную оленину, снимая грязными пальчиками мясо с ребрышек, она как затравленный зверек смотрела на меня, как будто бы я виноват в ее глупом поступке. «А ведь я рад, что она вернулась» поймал себя на мысли. И плохо скрытая улыбка на моей физиономии подтверждала это. Вечером нам впервые удалось по нормальному поговорить. Хотя наше общение состояло в основном из жестов и знаков. Я узнал, что Маргарэт девятнадцать лет, родом она из Джорджии. А в действующую армию попала назло родителям и несостоявшемуся жениху. Полстакана самогона значительно облегчили понимание. Я неожиданно предложил купить у соседа козу, чтобы не бегать больше за молоком. Маргарэт призналась, что терпеть не может жирное козье молоко, и пила его только из страха передо мной и перед мис Мэри, так она называла Марию Ивановну.

Дальше наши отношения стали больше походить на человеческие. Хотя я часто в свой адрес слышал: shit! и stupet. Понемногу Марго взяла на себя часть домашней работы, хотя я никогда не просил ее об этом. Но то, что она готовила, я мог есть только когда сильно проголодался. Она все понимала и смущалась. Я делал довольную рожу, мол все вкусно. Глядя на то, как она играет с моей охотничьей лайкой, подумывал обзавестись наконец домашней скотиной. Маргарэт любила животных и это единственное, что по-настоящему радовало ее в таежном существовании. Но сказать о своих намерениях пока не решался.

Август выдался невыносимо жарким. Зной, державшийся весь день, не спадал ночью. Испарения земли давали тягучую духоту, во сне я покрывался противным липким потом. Думаю, Марго страдала не меньше. Глубоко за полночь странное ощущение пустоты разбудило меня. Яркий лунный свет неплохо освещал горницу через распахнутое настежь окно. Мне вдруг захотелось поглядеть, как спит Маргарэт. Стараясь не скрипеть половицами, прокрался в ее половину комнаты, осторожно отвел занавеску. Если Марго проснется и увидит меня, не весть что подумает еще. Ее постель пуста. Опять! Мерзкая, неблагодарная девчонка снова сбежала! Однако, ее одежда осталась лежать на табурете. Побег голышом, зачем? Я не стал гадать, вышел во двор. По следам босых ног в пыли легко определил, девочка просто пошла к озеру. Зной и духота, вот причина ее действий. Я успокоился и хотел было идти дальше спать. Но любопытство и другое сладкое чувство повели меня к берегу. Крался как вор, со стороны леса, стараясь ступать бесшумно. Вот она, в свете лунной дорожки силуэт. Светлые волосы уже успели отрасти до плеч. Изящная спина с тонкой талией переходит в очаровательные круглые ягодицы, ноги скрывает зеркальная вода. Марго стоит в теплой, совершенно гладкой воде, задумавшись.

Не понимая собственных действий, выхожу из укрывавшего меня кустарника и иду к ней. Моих ног коснулась озерная вода, когда Маргарэт заметила меня. Она обернулась в полкорпуса, тут же закрыла свои милые, небольшие грудки руками. Но не убежала, увидев меня. Я воспринял это как «да». Мои руки легли на ее бархатные плечи, губы целуют любимую шейку. Она не отстраняет мои наглые и требовательные руки. Напротив, ее проворные пальчики стягивают с меня мокрые трусы.

Мы долго и страстно любили, прямо в приторно-теплой озерной воде. Навсегда в памяти наше первое свидание. В свою кровать я отнес мокрую и податливую как кошка девушку на руках. Теперь это наша кровать. Проснулся я в полдень, вопреки привычке вставать рано. Солнечный зайчик играл на лице Марго, она смешно, как ребенок, щурилась и тыкалась носиком мне в подмышку.

Ужасно хотелось есть. Но я боялся пошевелиться, казалось, любое движение разрушит идиллию. Я впервые за все время от начала войны был счастлив. Неужели бог отблагодарил меня за все страдания и лишения. Видимо, он может не только отбирать близких людей, но и дарить. А ведь, пожалуй, если бы не война, мы бы не встретились. Значит, это судьба. Я не хотел нагружать себя мыслями о войне. Надо думать о жизни и о счастье. Потихоньку встал и прошел на кухню готовить завтрак. Пока я хлопотал с едой, чьи-то босые ножки прошлепали по половицам, чьи-то ласковые ручки обняли меня сзади за пояс… К вечеру я наконец выбрался во двор. Покормил собаку, полил грядки. Только управился, Марго зовет к столу. Это чудо, на что способна счастливая и довольная женщина. Пока я с удовольствием ужинал, Марго порхала вокруг стола, щебеча на смеси русского с английским языков.