Александр Холин - Беглец из Кандагара

— Меня всегда поражала ваша сообразительность, Рудольф, — обрадовался Хаусхофер. — Именно в России мы сможем найти то, что надо, что ищут многие и не находят. Но никогда нельзя упускать и другие возможности овладения властью. В Лхасу сейчас готовится экспедиция, а вот как проникнуть в исторический город России, пока не ясно. Тем более что необходимы будут небывалые археологические разработки, которые сразу же привлекут внимание мировой общественности. Русские по доброй воле могут не согласиться на исследование нами этих мест, тогда придётся действовать по-другому. Потому что именно в этих точках можно найти крупицы утерянной власти над планетой, утерянного рая, если хотите. Документы, привезённые Теодором Хагеном, сейчас хранятся в архиве бенедектинского монастыря в Ламбах. Предстоит много работы…

— Я видел эти документы, — голос Шикльгрубера стал хриплым от волнения. — Я был в Австрии, в этом бенедектинском монастыре.

— Вы? — профессор удивлённо поднял брови. — Вы видели эти документы?

— Да, — кивнул Шикльгрубер. — Я пел в ламбахском церковном хоре. И один предмет, вывезенный с Востока, ещё тогда поразил моё воображение. Это барельеф Тетраскеле — античное изображение свастики — древнего языческого символа, обозначающего кругообразное вращение мира сущих.

— Фантастика! — обрадовался профессор. — Воистину неисповедимы пути Господни! Что же вы молчали?

Профессор от избытка чувств обогнул стол и подошёл к бывшему церковному певчему. Тот вскочил со стула, но Хаусхофер удержал его от объяснений мановением руки. Может быть, арестант не мог подробно рассказать об античном происхождении свастики, а может, профессору просто было удобней гулять меж учеников, читая лекцию, поэтому Гесс посчитал нужным тоже подняться со стула.

— Так вот, Адольф…

— Шикльгрубер, — отвесил тот армейский поклон.

— Хм, да, — профессор задумчиво почесал себя за ухом. — В общем-то, ничего, сойти может, но не мешало бы какое-то звучное прозвище, то есть псевдоним, а то от вашей фамилии, простите, очень уж шекелями попахивает.

— Есть у него другая фамилия, — вмешался Рудольф Гесс. — Ещё со времён войны его зовут Гитлером.

— Гитлер… Гитлер… Вот это уже получше! — одобрил Хаусхофер. — Откуда такая фамилия?

— Я долго был художником, господин профессор, — объяснил Адольф. — И благозвучная фамилия возникла при помощи моих друзей, тоже обитателей современной богемы, тем более что один из моих родственников носил эту фамилию. Так что ничего не придумано.

— Фамилия действительно неплоха, — опять подал голос Рудольф. — Между прочим, шеф, ваш новый знакомый хоть и арестант, но художник всё-таки неплохой. Рекомендую.

— Вот как? — удивился профессор. — От хорошего никогда нельзя отказываться. Я дам указание, чтобы все ваши документы переписали на эту фамилию. Вы не против, молодой человек?

— Никак нет! — снова по-армейски поклонился Адольф, только каблуками почему-то не щёлкнул.

— И ещё, — добавил Гесс. — В нашей партии, я думаю, ему для общей значимости подойдёт звание фюрер, то есть вождь!

— Вот и хорошо, — удовлетворённо кивнул профессор. — Дело в том, что у нас сейчас создаётся общество паранормальных явлений «Аненэрбе», и одним из ведущих директоров там будет приехавший со мной Герман Фирт. Он сейчас за дверью дожидается. Так вот. Нам нужна обязательная поездка в Лхасу, ибо только в Шамбале хранятся ключи от власти, к которым подбираются многие. И ещё один прыжок для овладения миром — это российский город Аркаим. О нём знают пока немногие. Экспедицию в Шамбалу возглавит Фирт [11] Фирт — работник института «Аненэрбе». . Он ещё об этом не знает, но когда откушает власти, то никто и ничто его больше не остановит.

— А мы? Мы должны сопровождать будущего директора «Аненэрбе» в скитаниях по Тибету? — поинтересовался Гесс. — Как кураторы его дел, которые в случае невыполнения…

— О, нет. Далеко нет, — улыбнулся профессор. — Вам, мой юный друг, вместе с господином Гитлером предстоит прослушать несколько моих лекций. Пока Закон против вас, но ничто не потеряно. Напротив, время не должно пропадать впустую. То мистическое знание, с которым вам придётся близко познакомиться, те мистерии, которые необходимо будет пройти для приобщения к избранным, всё это пригодится и будет необходимо на каждом шагу в будущем, потому что поможет решать самые сложные вопросы.

— Мы тоже будем сотрудниками «Аненэрбе»? — видимо, Рудольфу необходимо было выяснить, какую роль ему предстоит играть в будущем и стоит ли соглашаться с предложением шефа.

— Запомните, молодые люди, кем бы вы ни стали в дальнейшем, должны ясно понимать, что существует всё, что названо. Заключив в себе мир, человек становится творцом универсума. Это заповеди Вотана [12] Вотан — сакральный арийский демон. , и, придерживаясь их, личность сможет придерживать мир, где нужно и сколько нужно. Запомните, что вы — отнюдь не удовольствие для кого-то другого или же для самого себя; вы — не деньги, правящие этим миром; вы — центр поющего и танцующего вокруг мира. Это понятно?

— Конечно, — согласились молодые люди, а Гитлер ещё и добавил: — Со времён Калигулы в мире жива фраза: «Vulgus vult decipi» [13] Народ хочет быть обманутым (лат.). .

— «Ergo decipiatur» [14] Так будем обманывать (лат.). , — хором подхватили профессор и его ассистент.

— Мы разработаем интереснейшую тему, господа, — продолжал Гитлер. — Идеал всеобщего образования давно устарел. Только когда знание снова приобретёт характер тайного учения и перестанет быть общедоступным, оно вновь получит ту функцию, которую должно нести, то есть станет средством господства над людьми и природой. Таким образом, мы вновь приходим к необходимости воссоздать кровную европейскую аристократию [15] Гитлер, «Майн кампф». .

Пока сокамерник Гесса произносил эту короткую речь, глаза его блестели, артикуляция губ стала жёсткой, и нелишним оказались короткие взмахи руками. Что и говорить, речь получилась небольшая, но внушительная. Сейчас большой речи и не требовалось, потому что Хаусхофер выразил своё восхищение аплодисментами, подхваченными и Рудольфом Гессом.

— Вы, молодой человек, — торжественно произнёс профессор, — подтвердили мою уверенность в вас как в исполнителе и носителе наших идей. А ведь на это способен далеко не каждый. Я рад, что интуиция снова не подвела меня. И это хороший знак!

Рудольф Вернер Рихард Гесс, девяностолетний худощавый старик, рейхсминистр без портфеля, сидел в оригинальном деревянном кресле, стоявшем посреди небольшой комнаты, окна из которой выходили на сколоченную из толстых досок веранду. В нескольких десятках метров от здания на обрывистом берегу острова был виден причал и подруливавший к нему катер пограничников. Но вовсе не туда смотрел сейчас хозяин комнаты. Он в который раз перечитывал висевший на стене догмат: «Заключённый обязуется повиноваться всем приказам надзирателя без колебания, даже если он считает их глупыми. Он должен встать при входе офицера в камеру и снять шапку. Раз в два месяца он имеет право на пятнадцатиминутную встречу с родственниками. За нарушение режима положены наказания: круглосуточный яркий свет в камере либо полное отключение света на несколько суток, лишение прогулок и одежды, надевание наручников, замена постели на более жёсткую, в качестве питания — хлеб и вода».