Василий Сахаров - Казачий край

В шесть утра, казачья конница перешла линию фронта, разлилась широким полноводным потоком по привольной степи и разделилась на две части. Власов с гундоровцами, баклановцами, екатеринодарцами и запорожцами идет вдоль Волги, а я со своими двумя полками, забираю влево и обхожу вражескую группировку по флангу.

С передовой сотней я впереди. За мной полки Зеленина и Шахова. Мы готовы рубить и кромсать, резать и крошить тех гадов, которые два месяца осаждали нас в Царицыне. Вперед! Без остановки! Без сомнений! Без колебаний и всякой жалости к противнику!

Проносимся около трех верст, и вот он, первый наш сегодняшний бой и первые наши жертвы, двигающиеся по пыльной дороге орудийные упряжки с четырьмя тяжелыми гаубицами. Охрана небольшая, всего рота стрелков из китайских наемников. Винтовочная трескотня, краснокитайцы пытаются отстреливаться и пара казаков падает с лошадей, но остальные, волной накрывают дорогу и этот небольшой вражеский отряд. Всадники проносятся через него и двигаются дальше. Позади живых нет, только трупы, и начало сражения можно считать удачным.

Вместе с охранной полусотней оттягиваюсь в центр полкового строя, и вперед высылаются дозоры. В версте от нас небольшой хутор, там стоят интернационалисты и вспомогательные подразделения большевиков. Разворачиваемся в лаву и, совершенно неожиданно для красногадов, сверкая сотнями обнаженных клинков, сквозь огонь в последний момент заговорившего пулемета, берем хутор сходу, и никого не жалеем, поскольку сегодня нам не до жалости и пока нам пленные не нужны.

На этот хутор, названия которого я так и не запомнил, уходит час. Снова в седла и по полуденной жаркой степи, продолжаем свою скачку. Часам к трем пополудни, выходим к Пичуженской, в которой уже полным ходом идет бой. Здесь несколько сотен отважных гундоровцев, считающихся одними из лучших воинов Тихого Дона, совместно с одной ротой дроздовцев, дерутся против всей Тамбовской дивизии красных. Наша помощь, как нельзя кстати. Быстрота, натиск, злость и напор моих казаков, без промедления атаковавших коммунаров с тыла, делают свое дело, и к вечеру, толпы красной пехоты, бросающей свое оружие, устремляются к Дубовке. Давайте, драпайте, все равно там уже наша конница, так что найдется, кому вас встретить.

Полки останавливаются на ночлег. Подсчитываем потери, снаряжаем винтовочные обоймы и выправляем затупившиеся шашки. Лихих дел мои казачки за сегодняшний день натворили много, будет, что в старости вспомнить. Однако на этом останавливаться нельзя и уже следующим утром, по новому приказу от Мамантова, мы снова седлаем своих коней и направляемся в сторону Качалино. Разумеется, станцию, скорее всего, не возьмем, далековато и без поддержки не справимся, а вот хуторок-другой вокруг нее, вполне можем успеть от красных очистить.

Вскоре идет боевое соприкосновение. Нас встречают дружным ружейным и пулеметным огнем. Смотрю в бинокль, посреди степи, несколько десятков наспех вырытых окопчиков и в них около двух сотен вражеских солдат. Коль судить по виду, то это вчерашние разбитые тамбовцы. Если с ними сейчас заратиться, то мы их изничтожим, но потери будут большими, а мне этого не надо. Пусть коммунары на месте сидят, здесь воды нет, и деться им некуда, так что все равно позицию бросят и будут вынуждены к одному из населенных пунктов или Волге выйти.

- Первый полк, по-вод вле-во! Второй полк, по-вод впра-во! - разносятся над степью мои команды и, не принимая боя, конница обтекает готовых стоять насмерть большевиков и идет дальше.

Вновь скачка и вновь под копытами моего жеребца проносится серая пожухлая трава. Полки смыкаются и полторы тысячи казаков в едином порыве идут по тылам коммунаров, которые сейчас растеряны и не знают где свой, а где чужой. Версты, степь, пыльная дорога, холмы, припекает жара и, неожиданно, моя бригада сталкивается с вражеским конным полком, который идет в походных колоннах и совсем не ожидает встречи с нами. Кто против нас, мы не знаем, но шашки наголо и лава накрывает строй красноконников.

Вскрики, хрипы, ржание коней, брызги крови на лице, и наше торжествующее: "Ура!". Враги пытались повернуть лошадей, выскочить из боя, но куда там, в родных степях от нас от нас просто так не уйдешь, и падают в пыль тела красных бойцов, которые в бою оказались чрезвычайно слабы.

Против меня противника нет, выиграна очередная битва и, привстав на стременах, я выкрикиваю:

- Пленного мне!

Сразу же рядом с конем на дорогу бросают здоровенного рыжего мужика в рваной домотканой рубахе. Он валяется в пыли, загребает большими и мозолистыми руками пыль и скулит:

- Не убивайте! Мобилизованные мы, силком на войну потянули! Не убивайте!

- Кто такой? - наклонившись с нервно переступающего коня, спросил я мужика:

- Никита Домодедов, крестьянин из под Поворино, - пленный ловит мой взгляд и надеется, что будет жить.

- Что за часть?

- Дык, это, Второй крестьянский конный полк имени товарища Карла Маркса. Вчерась только с эшелона выгрузились, и на фронт, а туточки вы...

- Значит, на станции только с утра были?

- Да-да, только недавно выступили.

- Что там, сил у большевиков много?

- Ой, дюже много, - замотал крестьянин головой, - и пехота, и пушки, и броневик, и бронепоезда.

- Кто командиры?

- Того не ведаю.

Услышав все, что хотел, я повернул коня и, на молчаливый вопрос казаков, охранявших мобилизованного крестьянина, сказал:

- Отпустить его и выживших на все четыре стороны. Улыбнется им судьбина, переживут сражение, а нет, или наши, или красные добьют.

Ко мне подскакали Шахов с Зелениным, и полковник спросил:

- Что дальше?

- Обходим Качалино справа и соединяемся с Власовым. Дальше, узнаем про обстановку и совместно решим, куда коней направить.

В тот день боевых столкновений более не происходило. На одном из хуторов, мы соединились с не рассеянными по населенным пунктам казаками Власова, и узнали о том, как идет деблокада города на Волге. Ерзовка, Пичуженская и Дубовка были за нами, красные понесли огромные потери, и это только на нашем направлении. Со стороны Кривомузгинской успех полнейший, корниловцы вышли на соединение с городским гарнизоном, а Шкуро повернул свою конницу на отряды Кирова. Вражеские войска рассечены на части, и теперь, за ними только Тингута на юго-западе и Качалино на северо-западе. Нам приказано давить на Качалинскую группировку и, посовещавшись с Власовым и нашими командирами полков, мы решили, что биться лбом об оборону Антонова-Овсиенко не станем. Для нас наилучшим вариантом будет очередной фланговый обход, и атака на следующую за Качалино крупную станцию Иловлинскую, куда, может отойти противник.

Третий день боев, наступление продолжается. Наши объединенные с Власовым конные отряды, три тысячи клинков, совершают длинный и трудный переход к Иловлинской, по мосту пересекают реку Иловля и уже в вечерних сумерках как вихрь налетают на беззащитную станцию. Вражеских войск здесь практически нет, зато, имеется огромное количество беженцев, коммунарских семей и награбленного большевиками барахла. Всюду возы, телеги, повозки, фургоны, сундуки, чемоданы, какие-то самовары, шубы, куча поросят, огромное стадо коров, и более десяти тысяч человек гражданского населения. Вот не думали и не гадали, а в самое больное место красногадов ударили.