Юрий Валин - Самый младший лейтенант

- Вперед! - с некоторым опозданием крикнул Женька.

Двое бойцов уже бежали через проезд. Женька кинулся догонять, инстинктивно прижимая к левому боку десятикилограммовый короб с лентой. Сердце, все-таки.

Вел бесконечную строку "максим", отвечали ему немецкие пулеметы. Подбегая к деревьям, Женька осознал что "максим" уже умолк. Сапоги топали, казалось, в тишине, хотя скороговорка МГ не утихала.

Влетели под хилое прикрытие деревьев, чуть правее торчало несколько противотанковых "ежей", тянулись холмики выкопанного булыжника. Бегущий первым пулеметчик охнул, провалился. Траншея.

Отдувались, переглядывались. Все целы. Бронетранспортеры постреливали в сторону пустыря. Грузовик осел на пробитых скатах, но не горел. За ним копошилось трое немцев.

- Осмотреться, приготовиться, - скомандовал, приходя в себя, Женька. - Через десять минут начинаем.

- Ты не шуми, лейтенант, сообразим, - бойцы расходились по узкой траншее в разные стороны.

Женька остался со вторым номером пулеметчиков. Зябко передернув плечами, приготовил автомат. Пулеметчик разглядывал немцев:

- Сюда бы "максимку", - я бы троих уложил, да и каракатицу дожог.

- Из карабина попробуй.

Из-за поворота траншеи высунулась голова в прожженной ушанке:

- Товарищ лейтенант, там наши. Побитые, но обзор хороший.

Женька протиснулся по мелкому ходу сообщения. Воронки, трое убитых. Один в ровике, с перевязанным горлом, двоих вышвырнуло взрывом. Валялся ППШ с расщепленным прикладом. Пулемет какой-то непонятный.

- ПТР. Немецкое, - один из бойцов пытался открыть затвор.

- Пальнуть сможешь? - спросил коренастый усач с двумя медалями на телогрейке.

- Так хер его знает. Я ж так любопытствовал.

- Чего ж "так"? Ты, земляк, по фрицам проверь...

- Время, товарищи, - напомнил Женька.

- Как натикает - командуй. Мы ж наготове, - бойцы пристроили тонкий ствол противотанкового ружья на остатки бруствера.

- Еще пять минут.

Женьку подергали за рукав:

- Вы, случаем, не мерзните, товарищ лейтенант? - телефонист кивнул на убитого. - Телогрейка нормальная. Покойнику-то зачем? Простит.

Женька глянул на присыпанное землей лицо, вздохнул:

- Поможешь?

Вдвоем стащили с упрямящегося окоченевшего тела короткий ватник. Женька вынул из кармана убитого красноармейскую книжку, снял медаль "За отвагу".

- Это правильно, - одобрил телефонист. - А то у меня братан вот так - "без вести".

Женька накинул телогрейку, - грудь оказалась в крови засохшей, рукава куцые, но ничего. Спине тепло, а то уж поясница как каменная стала.

- Готовьсь, товарищи.

19:15. Ждут на той стороне? Вдруг Катьку зацепило? С "Ханомагов" лупили плотно. Тогда нужно будет вернуться. Чипы активировать. А если в бессознательном она?

Всё, время вышло.

- Огонь!

Женька упирал в плечо разболтанный приклад МП-40, стрелял короткими сериями. В пустоте площади ворочались грязно-белые "Ханомаги", пульсировали огоньки пулеметов. И еще откуда-то стреляли, - пули срезали ветви с истерзанных кустиков над головой.

Катьки все не было.

- Отходят, лейтенант!

Бронетранспортеры отползали, крупповский грузовик все-таки запылал, скрывая неуязвимых товарищей в бликах неяркого пламени. На булыжной мостовой валялся убитый.

- Да отходят же наши, лейтенант!

Женька оглянулся и тут же услышал мат начальницы:

- Да задолбала, Василий, твоя газонокосилка неподъемная, мать её...

Катрин ползла, помогала, подталкивая тяжелый пулемет. Значит, все трое перебрались.

- Не понимаешь, разведка, - хрипел сержант. - Эти ж четыре пуда - наша опора и надежа.

Из скверика выскочили вовремя, - за спиной начали рваться фугасные. Со стороны Либкнехта вдоль фасада гостиницы двигались две самоходки, откуда-то выполз Т-III.

Группа бежала россыпью. Женька оказался слева, бежал чуть ли не последним, боялся отстать. Ориентироваться удавалось лишь на смутную двухголовую фигуру, отягощенную железом - теперь пулеметчики волокли "максим" самостоятельно. Катька опять куда-то делась.

За развалинами деревянного горелого павильона попали под фланговый пулеметный огонь. Куда стрелять Женька не знал, только вжимался подбородком в подмерзающую, но еще мягкую землю. По каске стучали отлетающие от столба головешки.

- К зданию отползаем! Не лежать, братва!

Женька полз, стараясь не цеплять землю автоматом. Шаровары на коленях промокли, в сапогах чавкало. Впереди оказалась колючая проволока.

- Сюда, лейтенант... - кто-то из бойцов приподнял-оттянул колючую нитку саперной лопаткой. Женька сполз в старую огромную воронку. Здесь оказалась вся группа, даже перемазанный "максим".

- Вот херовое дело, - Катрин вертела белеющей в темноте головой. - Не пропустят. Наши, наверное, прижали. И патронов ведь не жалко.

- Здесь отсидимся, - предложил рассудительный сержант Василий. - Может, поутихнет?

- Щасс поутихнет...

Где-то у павильона начали рваться мины, с треском разметывая уцелевшие балки.

- К домам придется отходить...

- Там немцы. Стреляли...

- Щас же не стреляют. Давай. А то здесь и накроет...

Снова ползли. Женьке очень хотелось сунуться в какую-нибудь ямку и полежать хотя бы минут пять. Но все ползли, и Земляков полз. Даже короб с лентами волок...

Впереди выросло одноэтажное невзрачное здание, дальше всё небо заслоняла громада Госпрома...

Как оказались в тени, Женька толком не помнил. Проползли вдоль огромной груды битого кирпича, потом Женька чуть не потерял сапог в твердом как камень сугробе. Бойцы молча влезали в огромное окно. Наверху постукивали винтовочные выстрелы, экономно грыз воздух МГ. Но стреляли не по группе, - здесь, под самой стеной, бойцов заметить было трудно.

В окно подняли пулемет.

- Лезь, Земляков, - начальница ладонью в драной перчатке поощрительно похлопала Женьку по каске. - Молодец!

- Чего это? Я ничего такого...

- Что жив - молодец. Лезь, давай. Озадачился, чудик...

Внутри было сыро и темно как в погребе. Кто-то из бойцов выглянул в коридор:

- Завалы. Сам черт ногу сломит. Может, в парк будем пробиваться?

- Скоро наши отбивать площадь пойдут, - громко прошептала Катрин. - Сейчас сунемся - как раз попадем. Здесь стены, да и помочь с фланга сможем. План такой - поднимаемся повыше, занимаем позиции. Часок как раз перекурим, отдышимся.

- А если наши дальше отойдут?

- С чего это? Ну, если вдруг отойдут, так и мы следом двинем...

Госпром - пирамиды древние. Дыры и проломы, смерзшийся кирпич, - всё на свете здесь вымерзло. Где-то слышались неразборчивые голоса, раскатисто начинал стучать пулемет, и эхо летело из всех коридоров и лестниц. На третий этаж едва поднялись, - пролом в ступеньках топорщился капканами арматуры. Прямо за стеной стукнула винтовка, но прохода здесь не было, разглядеть стрелка было невозможно. Может такой же боец, отрезанный от своих. Похоже, в лабиринте этажей огромного комплекса и батальон мог бы проскользнуть, не наткнувшись на немцев.