Александр Конторович - «Черная смерть». Спецназовец из будущего

— Управление «С»? В документах оно часто упоминается. Я, к сожалению, не все прочел, но это название видел.

— Покойный профессор в нем и трудился. А штандартенфюрер, вами упокоенный, его возглавлял.

— Ага! Так вот, товарищ полковник, я продолжу. После этого случая на полигоне немцев и затрясло. Они были нацелены одну группу ловить — нас. А Леонов оказался им вроде песка в шестеренках. То они на нас бросались, то на него. А уж после того как самого Борга завалили… и вовсе бардак начался. Он же, что ни говори, талант был. Умел на ходу импровизировать и быстро всю схему перестраивать, с учетом изменившейся обстановки. Если бы от Волохово нас его ребята гнали… я бы с вами сейчас не разговаривал.

— Даже так?

— Да, товарищ полковник.

— Да… ну, не скажу, что вам повезло. Хотя и без везения не обошлось, это точно. Как говорил один из моих учителей — везет тем, кто успевает это вовремя заметить. И кто же из вас оказался такой везучий?

— Котенок это. Младший лейтенант Барсова. Вместе с Леоновым они Борга и ухандокали.

— Котенок! Это уже не котенок, а тигренок получается! Такого зверя задавить! Передай ей мою личную благодарность и можешь писать представление. Не только на нее, кстати. Вы все, кто уцелел, этого заслуживаете.

— Так мы же, товарищ полковник, основного задания не выполнили.

— А в этом, майор, твоей вины нет. Такого уровня противодействия вам никто, да и я сам в том числе, не ожидал. И не готовились к этому, если честно. Кроме того, если учесть документы да паек этот немецкий… Да и профессора покойного, вдобавок еще и Борга к нему приплюсовать… Не всякая войсковая операция такого эффекта достигает. Это ты еще всех последствий вашего рейда не знаешь. А они есть, можешь мне поверить. И весьма серьезные!

— Тут вот еще что есть, Михаил Николаевич…

— Ну?

— Барсова, когда мы уже назад летели, мне сказала, что узнала Леонова.

— И что ж ты раньше об этом молчал?! Где они встречались? Когда?

— Тут вот какое дело, товарищ полковник… Самого Леонова она до встречи в деревне, конечно, не видела. Но вот манера его передвижения, стрельбы… вопросы, которые он ей задавал, фокус с пустой гранатой… Вы Манзырева помните?

— Зэка этого, что с ней из немецкого тыла выходил? Помню, читал про него.

— Так вот, Барсова уверена, что Леонов знал такие вещи, которые, кроме Манзырева, никто другой знать более не мог.

Немков зашел к нам через два дня. Держался важно, вездесущая Анька сообщила, что немцы назначили его старостой. И это мгновенно сказалось на манере общения. Всем своим видом он показывал, что делает нам одолжение. И если бы не необходимость лечить больного деда, ноги бы его в нашем доме не было. Поздоровался он, тем не менее, вежливо. Дядька с ним общаться не захотел, молча взял баночку для мази и ушел в сарай.

— Обижаетесь на меня? — спросил Немков, поворачиваясь ко мне и присаживаясь на край кровати.

— А вы как полагаете?

— Зря… Это же не я придумал, у солдата что-то разыгралось воображение.

— Вы могли его остановить.

— Как?

— А как это сумела сделать девчонка?

— Ну, знаете! Это, наоборот, могло привести к обратному результату. Да и не стал бы солдат стрелять.

— Не знаю. У меня как-то не было возможности убедиться в серьезности или несерьезности его намерения.

— Да… печально, что вы меня не понимаете…

— А вы объясните, может и пойму. Я же тут, как бирюк в норе, ничего не знаю и не слышу. Вот вы теперь начальником стали, так я и не знаю, как это принимать? К добру аль к худу?

— Должен же кто-то думать и про этих… — он обвел рукой по сторонам, — недалеких людей…

— По-вашему, они тут все недалекие? Может быть, вы ошибаетесь?

— Бросьте! Вы и сами из этих мест, но успели уже увидеть другую жизнь. Должны понимать, что мир не кончается за околицей. У нашего народа есть шанс! Уникальный, такого больше не будет!

— Это какой такой… шанс?

— Мы можем войти в братскую семью просвещенных народов! Народов Европы!

— В качестве кого? Прислуги?

— А что в этом такого зазорного? Если даже и в этом качестве? Все начинали этот путь с самого низа!

— Не знаю. В ихней истории я не силен…

— Да поймите вы! — видать, с собеседниками у бывшего бухгалтера было совсем плохо, раз он стал со мною откровенничать. — Нас одних туда никто не пустит!

— А надо?

— Вы что, так и хотите всю свою жизнь прожить среди этой… серости? В глухой и беспросветной тоске?

— Ну, я что-то не тосковал раньше уж слишком-то… А почему вы думаете, что там, в этих ваших Ивпропах, жить лучше? Вы это сами видели?

— Видели другие. Вполне достойные люди, которым можно верить. Да и газеты надо читать, понятное дело, что не советские.

— Немецкие?

— Других-то нет!

— Так врут все в газетах-то…

— Это в советских врут! А немцы — культурная нация, им врать зазорно!

— Не знаю. Языками не владею, а потому и сказать ничего не могу. Да и зачем вам я? Почти инвалид…

— Я дядьке верю! Сказал он, что ходить будете, значит, будете.

— Так это еще когда будет-то…

— Будет! Тогда и поговорим, есть у меня к вам предложение одно.

— Какое же?

— Вы ведь водить машину можете?

— Могу чинить, могу и управлять, — пожал я плечами. — А что?

— Да так… есть у меня одна мысль. Заодно и с немцами подружимся, они хорошую услугу помнят! Так что выздоравливайте, а там всем работа найдется. И вам, и мне, и даже девчонке этой… как ее зовут, кстати?

— Вроде Аней звать. Не знаю точно, она же не ко мне ходит, а к Хрисанфу.

— Зачем?

— Молоко ему носит. У них тоже кто-то там заболел, вот они молоком-то и расплачиваются.

— И часто она к вам заходит?

— Нечасто. Я-то вижу ее, только если она в дом войдет, а так не всегда бывает. Может, она на улице дядьке горшок отдаст, да и уйдет. Откуда мне знать?

— Да? Ну да и бог с ней! Поправляйтесь скорее!

Похлопав меня по плечу, Немков удалился. А меня не оставляла мысль, что чего-то я упустил в нашем разговоре. Какие-то детали я явно зевнул…

Сегодня я пошел… на ногах… И произошло это как-то буднично и обыденно. Захотел встать и на костылях доползти до туалета. Он у дядьки во дворе располагается. Протянул руку за костылем, а он возьми да упади на пол. Я на автомате сунулся за ним и… обнаружил себя стоящим на обеих ногах. Попробовал шагнуть — вышло! Вошедший в комнату Хрисанф подхватил меня под руки: «Ну-ну! Куда поскакал!» Проводил до туалета и по возвращении усадил на кровать, предупредив, чтобы я двигался осторожнее и пока не слишком перенапрягался.

— Ден пять пройдет — тады в полную силу можно! А покудова, вон, по горнице ходи.

Уложив меня на постель, он привязал к обеим моим ногам веревки, пропихнув их во ввернутое в потолок кольцо. К другому концу он прикрепил тяжеленные железяки.