Александр Афанасьев - Предчувствие беды

Дверь в приемную генерального секретаря Андропов открыл сам. Обычно, посетители у Брежнева были – но сегодня все стулья в приемной, на которых ожидали назначенного времени посетители, были пусты. В приемной были только два секретаря и референт генсека, влиятельный Евгений Матвеевич Самотейкин. Но у Андропова с ним были хорошие отношения, гораздо хуже было бы, если бы здесь был Цуканов. Самотейкин, хоть и обладал немалым аппаратным весом – но в некоторые сферы, например в госбезопасность соваться избегал. Цуканов же, "черный ворон ЦК" был с Брежневым не один десяток лет – начинали вместе с Молдавии – совался во все, что считал нужным, и обладал таким весом, что его боялся даже Черненко. Иногда Цуканов присутствовал при разговорах Брежнева с людьми – а потом вопросы получали совершенно неожиданное, явно подсказанное Цукановым решение.

– Мне на десять – Председатель остановился у столика, за которым восседал Самотейкин

Евгений Матвеевич выдержал паузу, несколько секунд, солидно кивнул.

– Присядьте. Сейчас спрошу.

Председатель остался стоять, ожидая решения. Все это выводило его из себя – но как и всегда на вид он оставался холоден, сух и совершенно невозмутим.

Из дверей, ведущих в кабинет Генсека, показался Евгений Михайлович, дверь не закрыл.

– Леонид Ильич вас примет, товарищ Андропов…

Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев сидел не на своем рабочем месте, за столом. После семьдесят шестого года в углу кабинета появился небольшой столик наподобие кофейного, и три кресла рядом с ним. В одном из них и сидел Леонид Ильич – ноги его были накрыты пледом и на вид он вообще спал. На столике перед ним лежали очки и какая-то раскрытая книжка в красном переплете. На вид генеральный спал, даже похрапывал, словно во сне. Но у кого же тогда просил разрешения Самотейкин? Не зная, что делать Председатель остановился недалеко от двери.

– Юрий Владимирович… – Брежнев почмокал губами – проходи, чего встал. Я не сплю. Так, прикорнул маленько…

В неофициальной обстановке Брежнев называл всех по имени, или имени-отчеству. Вот и сейчас – "Юрий Владимирович". Был и Юра – муж дочери, Галины Леонидовны Брежневой, Юрий Чурбанов, ныне – генерал-майор милиции, первый заместитель злейшего врага Андропова, министра внутренних дел СССР Николая Анисимовича Щелокова…

Андропов присел в мягкое удобное кресло напротив Брежнева, положил на кофейный столик папку "к докладу" в переплете из красной кожи – но открывать ее пока не стал.

– Я к вам по международному вопросу, Леонид Ильич… – начал Андропов.

– Что на этот раз… Опять Китай? – не раздраженно, а скорее раздосадовано спросил Брежнев

С Китаем и в самом деле были проблемы. Сейчас историки, изучая 1978 и 1979 годы огромное внимание уделяют подготовке вторжения советских войск в Афганистан – но при этом проблемы рассматривают в одном, исключительно узком аспекте, акцентируют внимание на противостоянии США – СССР, старательно забывая про других игроков. А они были. В 1979 году китайские войска напали на Вьетнам – эта истерзанная американскими бомбежками, многолетней чудовищной войной страна только начала приходить в себя – как началась новая война. Причем это война с противником, у которого идеология была почти одной и той же с вьетнамской – коммунистической. Китай знал о том, что объединившийся Вьетнам пользуется поддержкой и покровительством СССР – и тем не менее напал. Блицкрига не получилось – бесчисленные полчища плохо вооруженных, почти не имеющих бронетехники китайцев столкнулись с отлично подготовленной, оснащенной советским вооружением, закаленной в многолетних боях с американской армией, армией Вьетнама. Но хуже того – с южных границ поступали донесения о том, что Китай готовит вооруженное вторжение в еще одного сателлита СССР – Монголию которая вообще считалась шестнадцатой республикой СССР. Граница Китая и Монголии был сильно уязвима – обычная степь, никаких рубежей, за которые можно зацепиться и выстроить оборону. И если полчища китайских солдат как саранча хлынут через границу…

За Китаем и в том и в другом случае стояли Соединенные штаты Америки. С тем пор, как в 1971 году президент США Никсон "открыл" Китай – Китай, несмотря на официально провозглашаемую коммунистическую идеологию, отчетливо подыгрывал во всем американцам. А ведь есть и советско-китайская граница… В общем – надо понимать, что принятие жесткого решения по Афганистану в конце семьдесят девятого сопровождалось ростом напряженности именно на южных рубежах Империи…

– Нет, Леонид Ильич… Не Китай. Афганистан…

– Там то что… – Брежнев окончательно открыл глаза, зашарил по столику в поисках очков – там спокойно ведь было…

– Сводки местной резидентуры выглядят все более тревожными. Раскол в партии так и не преодолен, вместо этого одна группировка в партии уничтожила другую, некоторых – даже физически. Теперь раскол все более очевиден уже в победившей группировке – часть членов партии ориентируется на ее генерального секретаря, Нур Мухаммеда Тараки, часть – на его заместителя, Хафизуллу Амина. В любой момент это противоборство может перейти в острую стадию.

– Тараки…

Брежнев вспомнил Тараки – тот уже приезжал в Москву и лично встречался с Брежневым. Вообще, политика Советского союза в некоторой степени зависела от личных отношений Брежнева с тем или иным лидером. Это не значило, что Брежнев сеял вражду – наоборот. Добрый и открытый человек, он искренне старался найти друзей среди руководителей других стран и построить с ними, прежде всего личные дружеские отношения, полагая, что так проще будет решать и дела государственные. Лучше всего у Брежнева отношения складывались с генеральным секретарем компартии Чехословакии Густавом Гусаком – Брежнев даже отправлял семью на отдых в Карловы Вары. Но и с Тараки общий язык найти удалось.

Амина Брежнев лично не знал.

– А куда посол смотрит… Кто там у нас посол?

– Пузанов. И посол, и резидент КГБ генерал Иванов и главный военный советник, генерал-лейтенант Горелов, неоднократно беседовали и с Тараки и с Амином и с Кармалем, который в настоящий момент назначен послом в Чехословакию. Более того – на словах афганские товарищи неоднократно обещали добиться примирения и не раскалывать партию – но это на словах. А на деле…

– Что – на деле?

– А на деле И Амин и Тараки готовят покушения. Друг на друга….

Брежнев покачал головой. Как и почти все физически сильные и крупные люди он был добрым – не добреньким, как это принято в последние времена, а именно что добрым. Он был руководителем огромного государства, целой империи, император не может быть добрым, он должен быть порой жестоким, чтобы не потерять свое государство. Но Брежнев был добрым, и когда жизнь заставляла принимать жесткие решения – он искренне переживал и мучился из-за необходимости их принимать.