Алекс Кун - Петербург

На этой торжественной ноте меня и увезли к государю. Всю дорогу хмыкал — возок, на котором меня везли, был совершенно черный и кони гнедые. Надеюсь, это только мои дурацкие ассоциации.

Петр принимал в кабинете, веселый и жизнерадостный. Самое время ему подпортить настроение. Бодро вытянулся во фрунт, государь даже бровь приподнял, и испросил разрешения ознакомить монарха с результатами деятельности штаба. Со мной явно собирались о другом говорить, но тут главное вовремя обозначить новую и интересную тропинку — народ сам по ней потянется.

Разложил государю состояние заводов, корпуса флота и флотской казны. Сделал пару аккуратных предположений, по отношению к государевой казне. Нарисовал картину, как весь мир лихорадочно ворует у нас секреты, делает оружие и сообща мылит нам шею. Сгустил краски и безбожно сократил для супостата сроки его перевооружения. В остальном, картина довольно реальна — у одной только Франции денег больше чем у нас, а у Бриттов промышленность на подъеме. Надо совместить обе эти вещи и умножить их на «минус единицу». Петр посмурнел, и дозрел до кондиции. Не давая ему дойти до мысли — что такому ходу дел немало способствует наше отстаивание новых границ — выдал ему аналитику с рекомендациями штаба. Там специально на двух первых листах была краткая выжимка, со ссылками на страницы доклада, как Петр и любил.

Наблюдал приятное разнообразие смен настроений государя во время чтения. Надеялся на лучшее. Так как моя тушка на колу рядом с триумфальной аркой смотрелась бы плохо — есть шанс, что Петр дочитает до конца, а не схватиться за шпагу с первых абзацев.

Дочитал. Помолчали.

Петр бросил доклад на стол, и, глядя в окно, нейтральным голосом спросил

— А коль меня для пользы землицы с престола согнать надобно будет, ты тож заковыристый план надумаешь?

И что он от меня услышать хочет? Ждет моих верноподданнических воплей? Как-то неудачно у нас разговор пошел…

— Петр, ты королей заморских лучше меня ведаешь. Скажи, что бы со мной стало, встреть меня король Франции Людовик?… Не сомневайся в верности моей, может, и не выставляю ее напоказ, да своевольничаю порой. Но даже в мыслях не возникали планы коварные. Не мне судить про пользу земли — только время сие покажет, да внуки далекие о том спорить будут. Под твоей рукой дело начал, под ней и продолжу, коли, позволишь сие. А ежли пользу какую для земли увижу, в себе держать не стану — к тебе пойду, как приходил уже. И коли не сочтешь мои резоны, с новыми прожектами, достойными указа твоего — обиду копить не стану. Не все резоны мне, со своего места видны, тебе, государь, виднее…

Сделал паузу, лихорадочно думая, к чему все это.

— Ежли не по нраву тебе предложение с Яковым, то воля твоя. Доклад спалим, и в штабе все думы над планами закрою. Офицеров на иные думы пересажу, как будем супостатов через несколько лет воевать. И уж не гневайся, государь — денег на войско да флот нужно будет впятеро от этого года, а то со всем миром воевать, можем и не осилить.

Петр поднялся из-за стола, громко стукнув об ножку стула шпагой.

— Не по нраву!

Посмотрев в окно, и побарабанив пальцами по подоконнику, повторил

— Не по нраву. Но к чему ведешь — вижу. И резоны твои мне понятны.

Петр вернулся за стол, посидел молча, вытянув ноги и перебирая бумаги на столе. Потом сходил к шкафчику, принес два хрустальных бокала нашей работы и штоф, судя по тонкости стекла, стыковочному шву и этикетке — также работы нашей Московской фабрики.

— Про Якова потом решу. На другой разговор тебя звал.

Ну и поговорили, под водочку, про парад победы, про границы, про аукцион. У меня горло охрипло излагать дела. Вот вроде ничего особенного за лето не сделал, на заводе порой больше сделать успевал — но Петр пытал, требуя излагать события чуть ли не поминутно, да вытягивал подробности. А потом еще и про Алексея речь зашла. Тут государю и выдал, видимо растормозившись от водки, к чему все обучение царевича клоню.

Петр даже икнул свое коронное «Э, как!». Но задумался. Нехорошо так задумался, со складками на лбу и поджатой губой. У меня опять всплыло видение кола около триумфальных ворот. Бояре, наверняка, одобрят.

Хряпнув очередную рюмку, Петр прокряхтел «Хорошо» и было непонятно, он о водке или об Алексее.

— Добре! На поморье тебе Алешку больше не дам, думай, как тут его строить. Коли придумаешь дело, по нему и сладим. Коли нет, сам отрока к делу приставлю. Придумку твою помыслю, не время для нее пока. О ином сказывай. Гишпанцы о продолжении найма флота речь ведут, да не просто послов прислали, сам Филипп пожаловал, со свитой…

Было бы, о чем сказывать — Филиппу 20 лет, он оставил в Испании за себя царствовать пятнадцатилетнюю жену и приехал со свитой французских послов. О чем с ним говорить? Может сразу решить все вопросы с французами? Впрочем, общаться с бомондом все одно Петру, мое дело ему просто дать пищу для размышлений. Вот и излагал, как думал.

Время наемников прошло. Теперь время союзов и обязательного отжимания крепости Гибралтар. Может, конечно, и не прав — но у меня, из моей истории, сложилось впечатление, что бритты стали «хозяевами морей» после захвата ими Гибралтара. Это, наверняка, не так. Но символ есть символ — пусть даже только в моем воображении. В результате свел все к трем китам — союз, Гибралтар, продажа оружия. После чего Петр поручил мне еще одно дело, о котором его просили гишпанские друзья. Помочь им солдатами.

Сразу поспешил, на заявление государя, развести руки и заканючить, что корпус нам самим нужен, да и каждый морпех ныне при деле. Понятное дело, что Петра не интересовали подробности. Вынь да положь. Коли не можешь — не берись, другие есть. Пришлось выдавать экспромтом.

— Петр, солдат за границу послать несложно. Да только обученные вои все на порубежье, а необученных — посылать никак не можно. Конфуз может случиться. О нас ныне только и говорят, а как на солдат наших у себя дома глянут — могут и сплетничать начать, что московиты все лапотники, говору не разумеющие да бою необученные. Нам такие слухи край как невместны.

Петр глубокомысленно покивал, видимо живо представив почесывающегося Ваньку, на приеме у какого ни будь местечкового феодала.

— Дозволь государь новый корпус собирать. За год обучим солдат. Толмачей в учителя дадим, чтоб языки солдаты знали хоть несколькими словами. Справу воинскую им за год изготовим, научим, как корпус учили — бою новому. Опосля, и гишпанцам помочь можно, славы земли нашей не уронив. Но быстрее, чем за год, это дело не сполнить. Уж не взыщи.

— Добро! — Петр не стал оригинальничать — Филиппке так и поведаю, солдат… — Петр еще подумал несколько секунд — … тысячу, дадим той зимой.