Алекс Кун - Петербург

В Архангельск отправился, присоединившись к уходящему обозу деталей для броненосца. За время пути возницы подробно поведали мне, чем живет транспортный цех. Жил он, как обычно, проблемами. Устал вникать во все детали. Вот чего они от меня хотят?! Паротяг им усовершенствованный, дабы не запрягать шестерки лошадей цугом при перевозке тяжеленных деталей? Ну, так пусть управляющего трясут! Да и паротяг у нас все еще не доведен до ума — им тогда, на колонну паротягов нужна будет отдельная рембригада сопровождения. Впрочем, пусть люди тянуться к новому. Обещал посодействовать.

Наконец, когда весеннее солнышко намекало на скорый ледоход, обоз дошел до Соломбалы. Начиналось сложное лето, полное доделок и стыковок. Лето рождения броненосца.

Впрочем, облазив монстра русского кораблестроения, набив ровно две шишки об гулко бухнувшие переборки и вляпавшись в густую, шаровую покраску — сделал вывод, что с рождением броненосца несколько поторопился. Внешне корабль смотрелся уже почти законченным, но внутренним работам края видно не было.

Зато появился повод закатать рукава, и с криком — «давненько мне руку кувалда не грела» — нырнуть в остро пахнущее горящим металлом нутро броненосца.

Ледоход и отбытие очередного каравана апостолов прошли по краю сознания, что называется — «уперся рогом» в броненосец, сдвигая его потихоньку в сторону спуска на воду. Не скажу, что работа была интересной, скорее нудной и тяжелой. Дышать внутри монстра оказалось откровенно нечем, пришлось даже прерываться и организовывать принудительный наддув корпуса корабля, иначе все работы мы вынуждены были делать урывками. Не удивительно, что три года строим. Странно другое, отчего мастера сами не додумались до простых решений.

Взял за правило проводить по вечерам курсы повышения квалификации, рассказывая про ухватки, и приемы, которые сам мог вспомнить. В том числе, модульные конструкции, которые можно собирать порознь, а потом объединять в корабль. Пока нам это еще не по силам, но небольшие секции скоро сможем делать, а главное, перемещать и устанавливать.

После курсов, бывало до глубокой ночи, засиживался с корабелами над проектами кораблей нового заказа. По плану, если умудримся спихнуть броненосец со стапеля, то осенью закладываем пару этих железных чудовищ. Посему, под чай и печиво, таскаемое в управление столовскими кумушками, досконально разбирали эскизы, намечали непонятные места, и распределяли между мастерами деталировку узлов.

Если честно, броненосец меня уже не особо интересовал — дорога ложка к обеду, а его поезд уже ушел. Знал бы, как дело повернется — не гробил бы столько сил и средств на монстра. Вот только ожидаемая мной тяжелая и затяжная война на море так и не случилась. Безусловно, это не повод бросать недоделанный корабль — морское пугало России не помешает. Но ажиотаж уже спал.

В начале июня из Вавчуга прибыл караван барж с двигателями и башнями главного калибра. В эллингах начали разбирать крыши. Маловаты у нас помещения для таких монстров.

Вместе с караваном пришли письма, в том числе от Боцмана. Новоиспеченный губернатор бил в набат и просил совета. Неспокойно стало на Дону. Государевы люди прибирали к рукам казацкие промыслы, и обстановка накалялась. Прозвучала фамилия Булавина, на которую память услужливо сделала стойку. Не то, чтоб помнил, как там дело было, но сохранилась в мое время присказка — «прихватил Кондратий», или просто, «кондрашка схватила» — пошедшая именно от восстания Кондратия Булавина. Значит, дело было жарким, кровавым и смертельным. Таким сигналам стоит уделить особое внимание.

Боцман писал, что Булавин сцепился с боярами, отжимающими у казаков солеварни. Бояре, как обычно, жаждали въехать на чужом горбу в рай, продавая казакам соль с их же промыслов. Понятное дело, казаки возмутились. В этот костер подлили масла астраханцы, разославшие по всему югу письма, призывающие бороться с «боярским произволом». Любопытно, что на Дону, требования звучали не против Петра, а против бояр. Вот только государь точно разбираться в нюансах не будет — если не обратить его внимание на эти мелочи специально.

Вот и пропускал аврал на верфи, связанный с опусканием коловратников в колодцы гондол, сидя за письмами. Писал, зачеркивал, бегал кругами, грыз трубку — искал выход.

Кроме столкновения денежных интересов имелось еще столкновение интересов в живой силе. На Дон испокон веков бежали крестьяне от помещиков. Теперь, когда жизнь ускорилась, бояре начали давить из своих крестьян деньги, и поток беженцев значительно расширился. Казаки, которые, собственно, и были в своем большинстве, бывшими беглыми — от такого пополнения отказаться никак не могли. А бояре требовали возврата беглых. Вот этот вопрос для Петра будет принципиальным. Убедить его, что ничего страшного нет, так как работников у нас хватит — не удастся. Дело принципа.

По мере написания писем, все больше проникался глубиной той ямы, в которую лезу. Вот только выбора у меня нет — если Булавин несколько лет будет ходить по Дону войной, у меня заводы, и остальные проекты, останутся без продовольствия.

Писем выходило три, Булавину, с передачей через Боцмана, самому Боцману и Петру. Не скажу, что предложения в них были верхом законопослушания — но обстановку на юге стоило нормализовать. Петру писал про опасности южных бунтов — ими могут воспользоваться в недобрых целях, начиная от Польши и заканчивая Портой. Ссылался на доклады Курбатова, которые ярко показывали, о чьем благе радеют многие бояре. И все одно письмо государю выходило какое-то … неубедительное. С Булавиным было проще, если убрать боярские поползновения, то четко всплывал тезис, что за все нужно платить. Беглые крестьяне, укрытые казаками — это воровство. С ворами и у самих казаков поступали очень показательно — за воровство или укрывательство краденного, полагалась смерть. С беглыми крестьянами выходило не так однозначно, но для придания делу законности — предлагал Кондратию оформлять на беглых паспорта. Думаю, при таком раскладе мне будет проще говорить с Петром. Ну, а коли казаки не в состоянии три рубля на паспорт набрать — то, какие из них хозяйственники на солеварнях?

Для полноты картины нарисовал возможное развитие событий на юге. Не из памяти нарисовал, так как ничего такого не упомнил, а просто логикой руководствуясь. Коли сцепятся бояре с казаками — войны не избежать. Понятное дело, личные дружины у бояр, которые под себя солеварни гребут, небольшие — первые победы будут за казаками. Потом, побитые бояре прибегут к Петру, мол, спаси государь от иродов, верных слуг твоих побивших. Будет Петр разбираться? Может и будет — но бояре под боком, и слова в уши льют потоком, а казаки далеко. Думаю, и года не пройдет, как государева армия пойдет на Дон походом. Сколько соберут казаки воев? Пять тысяч? Десять? Сомнительно. Казаки по всему побережью Черного моря разошлись, Крым с Константинополем осваивают — им дела нет, что тут за солевые дрязги идут. А под Воронежем, три десятка тысяч морпехов обучают! И мне вовсе не хочется для них подобного «боевого крещения». Более того, как армия-победительница в поход выйдет, половина старейшин казачьих задумается, не откупиться ли им от государя головой смутьяна. Было такое на Руси. И не раз. Из последних примеров можно Астрахань вспомнить — там, этим летом, уже во всю палачи работают. Словом — «Мы пойдем другим путем».