Валерий Белоусов - Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости

— Срок занятия позиций тридцать часов! — совершенно невозмутимо отвечает Сандалов.

— Сколько-сколько?!! — хором переспрашивают Богданов и Фрумкин.

— ТРИДЦАТЬ ЧАСОВ!!! — раздраженно отвечает Сандалов. — А что вы хотите? Например, части 42-й дивизии перебрасываются вдоль границы на расстояние от 50 до 75 километров, причем пешим порядком… Они и так большую часть пути будут БЕЖАТЬ, причем с полной выкладкой… А наша 100-я дивизия вообще располагается под Минском и должна быть доставлена по железной дороге на третий день!

— Бля-я-я-я-я! — Богданов с мясом отрывает пуговицу с душащего воротника гимнастерки. — А мы-то на границе… рассчитывали, что мы продержимся минут сорок — сорок пять… и к нам на помощь подойдет Красная Армия!

— Ну да… в принципе, занятие переднего края УРа должно было бы быть закончено в течение двух-трех часов максимум после объявления боевой тревоги… — немного смущенно отвечает Сандалов. — А огневые сооружения УР — действительно, за сорок пять минут. Но будем реалистами, товарищи!

Вот 30 апреля, тоже в воскресенье, пытались мы проверить боевую готовность 42-й дивизии — и что? 44-й стрелковый полк по тревоге поднять не удалось вообще, в связи с отсутствием в полку комсостава, проживающего на частных квартирах. В 455-м стрелковом комсостав на месте был, да что толку? Боеприпасами полк полностью не обеспечен, НЗ находится в пути на станции Береза-Картусская. 18-й отдельный батальон связи строился на плацу сорок минут… вместо пяти минут по плану! Имущество дивизии так и не погрузили, потому как, с одной стороны, имущества нет, а с другой стороны — автомашин и лошадей тоже нет. Они в народном хозяйстве, только по мобилизации поступят! [12] Ой, лукавит генерал Сандалов! В 42-й дивизии находилось, по сохранившимся документам, 468 автомашин — 84 % по штату ВОЕННОГО времени, а тягачей и тракторов — 101 штука — 102 %! А в среднем по ЗапОВО их было значительно меньше — 51 % и 84 % соответственно. Но это ведь по штату ВОЕННОГО времени! А дивизия жила по штатам времени МИРНОГО! Так где были эти автомашины и трактора? Версия первая — их не было вообще, то есть они вроде бы были, но только на бумаге. О второй версии… лучше не говорить. Думайте сами.

Сандалов снова достает из галифе батистовый платок и тщательно вытирает потный лоб. Присутствующие смотрят на генерала, словно на взявшего свою знаменитую паузу актера Михаила Чехова. Фрумкин даже перестал писать в своем блокноте.

— А самое главное, где войска располагаются! — насладившись в полной мере вниманием слушателей, Сандалов убирает платок и, драматично взмахнув рукой, продолжает свой монолог. — Крепость! Понимаете: кольцевая казарма и главный вал — это мышеловка. Пропускная способность ворот исключительно мала! Мы хотели было пробить новые ворота или хотя бы починить разрушенный мост у Бригитских ворот… хозспособом… Но сначала не изыскали взрывчатку, а затем не нашли досок для ремонта моста.

— Так, кроме плача Ярославны, будут еще соображения? — деловито посмотрев на наручные часы, спрашивает Богданов.

— Так точно! — Сандалов сбивается с драматического настроя и торопливо говорит: — Считаю, что противник имеет задачей нанесением короткого концентрического удара через Брест на Барановичи прежде всего уничтожить живую силу, материальную часть и запасы, сосредоточенные в городе и крепости Брест.

Это связано с тем, что Брест — основной пункт хранения запасов для всей 4-й армии, и не только для нее. В частности, в самой крепости — дивизионные склады 6-й и 42-й стрелковых дивизий, а также 447-го корпусного артполка. На Южном острове — склады 22-й танковой дивизии (хранятся два ее боекомплекта), остальные склады этой же дивизии — в городе. Там же, в городе, — материальные склады 4-й армии.

Мы извещали штаб Округа о нетерпимости подобного положения и, в связи с наличием сверхкомплекта, просили отправить часть огнезапаса на восток. Вместо этого артснабжение ЗапОВО прислало сверх указанного еще больше боеприпасов и продовольствия.

Так что… — вздыхает Сандалов, — если мы потеряем эти склады — будет очень плохо не только нам, но и соединениям соседних армий — 3-й, 10-й и 13-й… — Сандалов снова делает паузу, но на этот раз не для повышения драматизма, а собираясь с духом, как перед прыжком с вышки. — Поэтому, не имея возможности прикрыть всю линию государственной границы, предлагаю сосредоточить усилия для прикрытия прежде всего крепости и города Брест!

— Что ты болтаешь, Сандалов! — раздраженно цедит Коробков. — Неужели ты не знаешь, как учит нас воевать Нарком Обороны, Маршал Советского Союза товарищ Тимошенко: „Ни пяди советской земли врагу! Воевать на чужой территории, малой кровью, могучим ударом!“.

— Товарищ Фрумкин, ты там что говорил про индивидуальный и коллективный подход к гадам? — задумчиво, как бы про себя, спрашивает Богданов.

— Впрочем, если подход конструктивный, то я для пользы дела и не против… — немедленно реагирует Коробков. — Продолжайте, товарищ Сандалов…

21 июня 1941 года. 22 часа 32 минуты.

Управление НКГБ БССР по городу Брест. Кабинет сержанта ГБ Лермана

Младший лейтенант Мохнач открыл глаза, с трудом приподнял тяжелую голову и огляделся. Оказалось, что лежал он на небольшом диванчике, очень похожем на тот, что стоял в родном доме юного красного командира. Только дома над диванчиком, на полочке, стояло полдюжины фарфоровых слоников.

— Что, головушка бо-бо, а денежки тю-тю? Вот так оно и бывает, когда вместо того, чтобы учить в расположении части Боевой Устав Пехоты БУП-39, некоторые, отдельно взятые нами за задницу, командиры Красной Армии посещают во внеслужебное время сомнительные увеселения…

Евгений поморгал несколько раз и попытался сфокусировать взгляд на человеческой фигуре за письменным столом. Сфокусироваться не удалось. В глазах откровенно двоилось.

— Где я? — хриплым голосом спросил у незнакомца Мохнач.

— Не волнуйтесь, молодой человек! — тихим ласковым голосом ответила фигура за столом. — Вы, как говаривали бывшие соловецкие монахи бывшего Соловецкого монастыря, „в месте тихом, злачном, застенном“ — в НКГБ. И, как говаривал один старый контрабандист, отвечая на вопрос царской пограничной стражи: „Стой, кто идет? — Ужэ никто никуда не идеть“…

— Ох, что же я наделал? — Евгений попытался встать, что удалось только с третьей попытки.

— Азохан вей, ежели бы вы что-то наделали, кроме того, что в свои роскошные диагоналиевые галифе, мы бы с вами говорили долго-долго, минут десять… — дружелюбно ответила неизвестная „фигура“. — А так, простите, мне недосуг…

Мохнач сосредоточился, зажмурив глаза, а когда снова их открыл, предметы вокруг перестали двоиться. За столом сидел человек в форме сержанта НКВД и что-то быстро писал.