Валерий Белоусов - Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости

Увидев, что молодой человек немного оправился, Лерман деловито пояснил:

— Собственно, вы свободны, товарищ младший лейтенант!

— А-а-а… как же… что же… — пролепетал Евгений, с трудом вспоминая события, предшествующие пробуждению в „застенках“ кровавой гэбни. Припечатанный прикладом затылок немилосердно болел. — Что, совсем свободен?

— Ну, насколько может быть свободен военнослужащий. От присяги-то я вас никак освободить не могу… — улыбнулся Лерман. — А вот от внимания нашей организации — вполне!

Мохнач облегченно вздохнул, мысленно проклиная себя за дурацкую попытку спорить с патрулем.

— А знаете, почему вы так легко отделались? — спросил Лерман, откладывая перо. — Потому что ни один террорист не выйдет на задание, не имея хотя бы одного патрона в пистолете… чтобы застрелиться! Ну, можно было бы заподозрить, что враг уже всю обойму уже где-то расстрелял, так ведь и пистолет-то новенький, в заводской смазке, ни разу не использованный — сплошное толстовство! О! Слушайте, вы случайно не из буддистов будете?

— Нет, я из Бобруйска… — не поняв умствования энкавэдэшника, ответил Мохнач.

— Ага! — обрадовался Лерман. — Это многое объясняет! Постойте, постойте… — сержант Госбезопасности на мгновение задумался. — Дайте догадаюсь! Старшина на ружскладе из-под полы вручил вам это удивительное чудо враждебной техники, а про патроны сказал, что они обязательно будут в конце следующего квартала?

— Да… так и было… — мельком удивившись прозорливости представителя органов, ответил Мохнач.

— А извините, шлемазлом он вас при этом не называл? — улыбнулся Лерман.

— Да, называл и говорил, это такое ласковое слово, вроде сынок… — простодушно признался Мохнач.

— Вот из-за таких поцев, как этот старшина, нас, евреев, и называют жидами… — сокрушенно покачал головой Лерман. — Ну ладно… Короче, про пистолет я сам все понял, а потом вас узнал старшина Горобец. Он видел, как неделю назад вы, еще с курсантскими петлицами, в ресторане вокзала Брест-Пассажирский безобразничали…

Мохнач попытался отрицательно помотать головой, но это движение привело к новой волне головокружения. Впрочем, Лерман отлично разглядел попытку младшего лейтенанта оправдаться.

— Как это не безобразничали? А кто в кадку с пальмой насс… помочился? Пушкин Александр Сергеевич? — грозно хмыкнул Лерман.

— Я… это… на спор! — прошептал Мохнач.

— Ах, на спор… — усмехнулся Лерман. — Эх, взгреть бы вас… да это дело Рабоче-Крестьянской Красной Милиции… совсем другой Главк, и Наркомат теперь даже — совсем другой… Да…

— Так я… это… пойду? — могучим усилием победив головокружение, робко спросил Мохнач.

— Нет, дорогой мой, отпустить вас я не могу… — ответил Лерман, и Мохнач похолодел. — Вы все равно только до первого патруля и дойдете! А вот утречком — пожалуйста! Сейчас же вы вполне можете выйти в коридор. В его конце, направо, — дверь уборной. Умойтесь, приведите себя в порядок. Тем более, что вас ожидает гражданка Никанорова, обрыдалась уже вся…

— Какая Никанорова? — испугался Мохнач.

— Как какая Никанорова? — Лерман мельком глянул на протокол задержания. — А Клавдия Захаровна, 1925 года рождения, русская, комсомолка, учащаяся десятого класса школы № 13, между прочим — не замужем… Иди уже, горе луковое….

И старый, 25-летний, кровавобериевский палач Лерман лукаво ухмыльнулся…

21 июня 1941 года. 23 часа 00 минут.

Кобрин, улица Леваневского, дом 33. Штаб 28-го стрелкового корпуса

Во дворе штаба — армейские автомашины, комендантский взвод 333-го стрелкового полка грузит в них ящики и шкафы со штабными документами…

— Дима, что за хрень? Куда нас гонят на ночь глядя? — сержант Алексеев обращается к своему прямому начальнику — комвзвода старшему сержанту Данилину.

— Ваня, сам ничего не пойму, но говорят, — Данилин понижает голос до шепота, — обстановка на границе тревожная… Так что штаб выдвигается на КП корпуса, в рощицу под Жабинкой. [13] Еще до 19 июня командование западных приграничных округов получило директиву Генерального штаба к 22 июня вывести армейские и корпусные управления на полевые командные пункты. Командование 4-й армии эту директиву не выполнило, по одной простой причине — оно об этой директиве так и не узнало! Ну ты же там был, блиндажи копал…

— А мне чего сейчас делать?

— Найди старшину и вместе с ним получи для взвода сухпай… На сколько дней? Гм-гм… В сороковом, летом, маневры окружные продолжались трое суток, так что бери с запасом — суток на пять… Должно хватить с избытком!

Этот же двор — но с пылающими автомобилями… Раскаленный ветер носит в воздухе листы бумаги — уже не нужные никому штабные документы несуществующего, погибшего штаба…

У горящего колеса штабного фургона лежит что-то бесформенное, окровавленное, в которое даже не хочется всматриваться…

21 июня 1941 года. 23 часа 10 минут.

Брест. 62-й Укрепленный район. 18-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон, 1-я батарея

ДОТы Брестского УРа… Мы знаем, как начиналась ваша жизнь, как вы рождались…

Двухэтажные… Пулеметно-артиллерийские, на три или пять амбразур, спроектированные великим военным инженером Карбышевым, построенные с учетом самого современного опыта…

Толщина железобетонных стен: до 1,8 метра, перекрытия: до 2,5 метра, выдерживавшие попадания 500 кг бомбы или 8-дюймового гаубичного снаряда… вооруженные, созданными гениальным Грабиным, уникальными казематными 76-мм пушками и „сорокапятками“, спаренными с пулеметами ДС.

Все там было: разумно продуманное, заботливо и надежно построенное — от казармы и хранилища боезапаса до артезианской скважины и санитарного узла — душа с туалетом…

Мы знаем, как вы строились, как оснащались, как осваивал вас личный состав. Мы не знаем и никогда уже не узнаем, как вы умирали. Знаем только, что ваша смерть была геройской!

В казарму стремительно входит командир батареи капитан Фролых и старшина батареи Саша Лукашенко.

— Встать! Смирно! — командует личному составу дежурный — сержант Владимир Осауленко. — Товарищ командир, за время…

— Отставить, сержант! — Отмахивается от доклада капитан. — Поднимай личный состав. Поступил приказ — начать загрузку ДОТа боеприпасами и продовольствием. Немедленно.

— Това-а-арищ командир, так ведь планировали с понедельника… — сержант не то чтобы спорит, он как бы „напоминает“ командиру.

— Сержант, я вообще-то в курсе… — хмыкает капитан. — Только вам здесь не колхозное собрание, а Красная Армия. Выполняйте приказ!

— От за што я люблю нашу Червону Армию — што с нея николи не соскучишься… — тихонько в сторону говорит старшина Лукашенко. — Сначала ляжим-ляжим, а патом бяжим-бяжим… — а вслух добавляет: — Товарищ командир, да на што нам тая спешка? Давайте уж у ранку, по-светлАму… ПАтаму што впотьмах макароны усе порассыплять, масло растительное обязательно кокнут, про гречку я уж и не гАварю…