Валерий Белоусов - Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости

Ну ладно… Построили крестьяне аэродром. А вчера слышат — гудят моторы…

Председатель в лес осторожно заглянул, а на росчисть садятся трехмоторные авионы… с крестами на крыльях… И выгружают солдат в серо-синем, мотоциклы, пушки маленькие-маленькие… Такие дела. [99] Случай подлинный.

— Мы деньги эти поганые собрали — да поехал я в Пружаны, в райотдел милиции…

— Дядя Фима, что делать будем? — встревоженно спросил у старшего товарища Корж.

— Ты, Вася, чем командуешь? А, истребительным отрядом! Вот и истребляй гадов! — решительно и совершенно спокойно ответил Фрумкин.

23 июня 1941 года. 21 час 10 минут.

Узловая станция Жабинка. Остановочный пункт № 80 магистрали «Брест — Москва»

Жабинка не горела. Она уже очень давно, еще прошлым утром, была сожжена. Почему очень давно? Время на войне идет совершенно по-другому.

Давным-давно прошли те времена, когда в уютном, салатово-зеленом вокзальчике коротали время пассажиры, следующие кто в Гомель, кто в Витебск, кто в Пинск, а кто и в самую Москву.

Теперь от вокзала остались две стены, сошедшиеся углом. Даже сирень перед входом сгорела. Только чудом уцелела ажурно-чугунная лавочка, на которой тщетно ожидал своих потерявшийся солдатик. Да и что ей, чугунной, сделается? Впрочем, стальные рельсы на второй пути [100] Именно так — «Первая путь, Вторая путь» — говорят истые железнодорожники. аж закрутило винтом…

В отличие от Варшавского шоссе, которое немцы не бомбят (а только обстреливают и штурмуют), «железку» долбают бомбами нещадно. Может, потому, что немедленно использовать ее не могут?

Маленький секрет, не известный сейчас советскому командованию. На станции Тересполь стоял специальный поезд, с уникальной путерасширительно-выправочно-подбивочной машиной. Длинно? А по-немецки так и вообще на полстраницы! Так эта машина должна была перешивать колею на европейский, общечеловеческий формат, потому как у Иванов все не как у людей. Причем перешивать со скоростью километр в час! Если бы возвращаясь с бомбежки, случайный русский ДБ-ЗФ, не найдя другой цели, не уронил бы на нее пару ФАБ-250. Не сдюжила европейская машина…

Поняли немцы, что в ближайшие дни им в поездах по России не кататься. Вот и бомбят.

Со стороны Бреста-Московского осторожно подкатывает санлетучка — впереди две платформы с инструментом. Затем иссеченный осколками паровозик героической серии «Ов», который легче всего из-под откоса доставать да на рельсы опять ставить. А за ним пара вагонов пригородного сообщения, тоже все в дырах, с торчащей щепой, с разбитыми стеклами.

Тетечки в черных железнодорожных гимнастерках, из НКПСовской путевой больницы, осторожно принимают стонущих ранбольных.

Начальник вокзала, в почерневшем, когда-то белом кителе, с обгоревшей полой, принимает у машиниста бронзовый жезл и спрашивает:

— Петрович, что там в Бресте-то?

— Ох, Василь Дмитрич, там — хуже! — выглядывая из окна будки и косясь одним глазком на небо, отвечает седоусый машинист. — Много хуже! Самое главное — из путейских никого! Начальника дистанции убило, комендант ВОСО незнамо где…

Начальник вокзала удивленно спросил:

— А кто же тебе жезло давал?

— Да… Бознащо… — пожимает плечами машинист. — Какой-то политрук Махров там теперь за старшого… Гутарят, что женок да деток комсостава в тыл провожал, а опосля, как проводил, все руководство на себя принял. А так ничего себе мужик, головастый, только ругаеццо жуть как — я таких слов еще не слышал!

В этот миг помощник машиниста дал серию коротких, тревожных гудков. На Жабинку начинался новый налет. Пятый налет за день…

23 июня 1941 года. 21 час 20 минут.

Железнодорожный переезд № 13 на Третьей дистанции пути, перегон станция Жабинка — станция Теули железнодорожной магистрали «Брест — Москва»

— Мамо, я исты хочу!

— Да щоб ты сказывся! — Дежурная по переезду Горпына Сэмэновна Шпак с досадой отвернулась от младшего сына и громко крикнула с крыльца сторожки старшенькому: — Василь, идь швыдче до дому! Та нарви в огороде хучь луку да огиркив, бисов ты сын! Сунь яму у пасть, шоб у вас с ухив повылазыло! Що робыться, що робыться… Божечко мий.

Эх, яка бяда. Хата брошена, диты не кормлены… А уйти нельзя! Как же ж уйти?!

По дороге от Каменца тянулись и тянулись, шли, ехали, устало брели непрерывной чередой запыленные беженцы. Блеял и мычал недоенный и некормленный скот, рявкали клаксоны редких автомобилей. И все через ее переезд, шоб он сгорел…

Хорошо, что путевой телефон снова заработал! Говорят, какая-то сволота провода на седьмой версте оборвала. Как же без связи на железке? Ложись просто да помирай. А сейчас, пожалуйста, как часы работает. Ремвосстпоезд не зря туда-сюда носится…

Правда, каждый раз, как он мимо проезжает, то становится на вид все страшнее и страшнее — избитый, обгорелый…

Так, зараз будэ санлетучка из Жабинки на Барановичи… Гарно. Надо готовиться шлагбаум опускать.

Горпына Сэмэновна подошла к противовесу шлагбаума — и протрубила в горн. Затем опустила казенную веревку… в этот миг из клубов пыли на дороге перед самым переездом появились серые мотоциклы с колясками, в которых сидели серые запыленные фигуры в касках образца 1916 года, с рожками…

Горпына Сэмэновна мигом дернула хитрый, специально для подобной цели еще в далеком в 1904 году разработанный умными русскими людьми узел на противовесе. Узел мгновенно развязался. Противовес рухнул на землю. И сейчас бревно шлагбаума стало уже так просто не поднять… Пупок надорвешь!

До будки она добежать успела. Крикнув на бегу сыновьям «Хлопчики, ховайтесь!», Горпына Сэмэновна подскочила к телефону. Крутанув ручку аппарата, четко сказала в черную тяжелую трубку:

— Жабинка! Стоп вторая путь! Немцы, здесь немцы!!!

И уже захлебываясь кровью из простреленной груди, подумала: «Диты мои… милые диты…».

23 июня 1941 года. 21 час 21 минута.

Железнодорожный переезд № 13 на третьей дистанции пути, перегон станция Жабинка — станция Теули магистрали «Брест — Москва».

Дрезину, говорят, придумал австрийский барон Дрезен…

Поставил он как-то на рельсы тележку, покатил ея, да и запрыгнул на ходу. Стали такие тележки на «железке» использовать — груз ли служебный подвезти, рабочих ли путейских…

Так что обычно дрезина — это платформа двухосная, на ней будка деревянная, в будке — двигатель, да лавочки для пролетариев…

А что такое бронедрезина?

Да то же самое. Только в железе. Не видали мы, что ли? Вот польские жолнежи два года тому назад ездили по этому же пути на чешской бронедрезине «Жук» — такой себе гробик на четырех колесиках… Знаем, знаем…

Командир бронедрезины лейтенант НКВД Бузов свою машину называл бронепоездом. Потому что мотоброневагон МБВ-2 в действительности был пятиосной бронированной автомотриссой, производства ленинградского Кировского завода, и на гробик вовсе не походил. Скорее он по виду напоминал изящную подводную лодку, зачем-то поставленную на рельсы.