Валерий Елманов - Правдивый ложью

Поначалу ребята, как я и рекомендовал, лишь приглядывались к посетителям, особенно из числа азартных, действуя строго согласно моим инструкциям, то есть не привлекая к себе излишнего внимания.

Через час работы у колеса очередной крупье менялся, на что народ, увлеченный игрой, вообще никак не реагировал, и выходил в соседнюю комнату, где старательно вписывал в лист все данные на очередного ясновельможного пана, каковые до него донеслись.

Получалось немного: имя да фамилия, ну изредка должность и чем занимается, а также семейное положение, что тоже весьма редко – за игорным столом о женах не разглагольствуют.

Однако хватало для начала и этого. Остальное доделывал Кузьмич, который первое время только тем и занимался, что наводил справки о юном Николае Потоцком, безудержном в игре Яне Конецпольском и прочей «золотой молодежи», заглянувшей попытать счастья в это заведение.

Словом, все как я учил.

Не преминули они воспользоваться моими советами по налаживанию добрососедских отношений с католической церковью.

Да им и деваться было некуда – дом располагался неподалеку от рыночной площади, и с одной его стороны высился здоровенный костел Святого Франциска, а с другой – каменная громада костела Святой Троицы, выстроенной доминиканцами [34].

Словом, чтобы поддерживать мир и лад, Кузьмич пригласил для поддержания порядка, а также для утешения в пух и прах проигравшихся шляхтичей представителей обеих конкурирующих организаций, которые стали регулярно получать от «Золотого колеса» пожертвования в размере тридцати золотых дукатов ежемесячно.

Получать и… помалкивать в тряпочку.

Спустя месяц слухи о новой увлекательной забаве, а также о том, как неслыханно повезло нищему Яську с урочища Трех Дубов и Томашу, который проживает близ Бобрового ручья, которые пришли в это заведение с единственным серебряным грошем, а ушли с кошелем, туго набитым злотыми, а то и дукатами, расползлись не только по городу, но и по всей Речи Посполитой.

Разумеется, удрученных тем, что вчистую проигрались, было неизмеримо больше, чем счастливчиков – на то она и рулетка, но как быть, если любая попытка дебоша жестко пресекалась дюжими расторопными слугами, способными в одно мгновение скрутить буяна?

Впрочем, до кулаков со стороны гостей доходило редко – придавленные внезапно обрушившимся несчастьем в виде пустых карманов, они, как правило, впадали в уныние и не особо возмущались.

К тому же между столами все время прохаживался здоровенный и весьма красноречивый монах-доминиканец в своей белой рясе.

Или францисканец [35], в черной.

Или оба сразу.

Словом, два психолога и утешителя страждущих душ неудачников.

Они-то и увещевали тех, кто с удивлением обнаруживал, что в совсем недавно весьма упитанном кошеле уже пусто, а приобретенные на входе фишки исчезли, перекочевав к крупье.

Играть же в долг дозволялось весьма и весьма немногим.

Цепкий взгляд монахов не только четко фиксировал страдальцев, вот-вот готовых вспылить, но и успевал заметить, на каких святых тот ставил, чем они пользовались, причем бессовестно злоупотребляя.

Вообще, слушать Емелю было одно удовольствие. Чего стоили одни только диалоги между монахами и проигравшими шляхтичами, которые он воспроизводил передо мной на разные голоса.

– Но я ведь ставил на святого апостола Фому. Всю жизнь мне говорили, что он покровитель не только моего рода, но и меня самого, – рыдал на могучем монашеском плече несчастный, а тот, утешая его, приговаривал:

– Сын мой, но ты сам посуди, кто в церковной иерархии главнее – апостол Фома или же сама Дева Мария, на каковую и выпал жребий шара. Тебе надлежало подумать как следует, так что винить тут некого, – увещевал проигравшегося доминиканец отец Александр.

Новый бросок, новые неудачники, но тут как тут францисканец отец Исидор, который тоже за словом в карман не лез:

– Да, ведомо мне, что апостол Петр – один из любимцев Христа, но ты забыл, что ныне пятница, а этому дню покровительствует апостол Варфоломей, на которого и выпал жребий.

Следующий прислушавшийся отчаянно махал рукой и ставил остаток фишек на Варфоломея и… проигрывал, но отец Исидор и тут не терялся:

– Завещал господь делиться, потому и сей апостол не возжелал брать все себе, оставив малую толику святому Христофору.

Или еще вычурнее:

– Ныне уже вечер, а в такие часы наиболее силен Иоанн Креститель, который и даровал знающим это людям выигрыш.

Трудились они не безвозмездно.

Помимо обычной мзды в размере золотого дуката, которая каждый вечер шла в их орден, при условии что он проходил без буйства проигравших игроков, они имели и кое-что для себя. Перепадало им от счастливчиков, щедро жертвовавших от своего выигрыша мелкую фишку, а то и две-три, дабы удача от них не отвернулась и впредь.

Кстати, мои парни не только свято чтили полученные от меня инструкции, но и работали творчески, внося свое.

Так, приметив, что вид проигравших несколько настораживает новых посетителей – очень уж он безутешный, в конце второго месяца работы «Золотого колеса» они пристроили к дому вторую лестницу с крыльцом, причем сделали ее с другой стороны дома.

Правда, везунчики, в целях рекламы, по-прежнему покидали заведение через парадный вход – пусть прочие смотрят и завидуют.

Через задний выход выдворяли и особо буйных панов.

Бывали такие, на которых увещевания монахов не действовали, и они, невзирая на отсутствие оружия – вход с ним воспрещался, – кидались с кулаками на крупье.

Вот их-то и брали в оборот дюжие слуги. В отличие от балагуров-монахов они были молчаливы, но зато расторопны – скручивали в один момент и тут же, заломив руки, вежливо выводили из дома.

Ну а если следовали возмущения некоторых прихожанок, чьи мужья просаживали злотый за злотым, рассчитывая на удачу, то святая католическая церковь гасила их в зародыше.

Нет, впрямую, естественно, она «Золотое колесо» не одобряла, но и с осуждением не торопилась, справедливо указывая, что никто никого к игре не принуждал. Да и вообще, кто ведает – возможно, проигрыш был не чем иным, как божьим знаком. Вот если бы проигрывались все сплошь и рядом – дело иное, но есть и счастливчики. Получается, что в данном случае господь прямо указывает на то, что Янек, Стасик или Лешек успели изрядно нагрешить, потому с ними и приключился сей конфуз.

Не помогало и обращение напрямую к краковскому епископу отцу Бернарду.

Нет, он тоже не отказывал. Более того, пояснял, что хотя у него и нет светской власти, то есть закрыть «Золотое колесо» он не вправе, но и оставлять такого не намерен и завтра же приедет к его владельцу, дабы вразумить и урезонить.