Анатолий Лернер - Город двух лун

Писатель удобно уселся на камне, достал из безрукавки трубку и пакет с табаком. Дымок был сладким, вишнёвым, и Женька вспомнила украинскую деревню, и бабушку, а Мария — деда Аникея и его зипун.

— Джинн разгуливает где-то тут, — таинственно сказал писатель, — неподалёку.

— Ну да, конечно! — не верила Женька, оглядываясь. Она закашлялась от облака дыма, вырвавшегося из трубки писателя, а когда разогнала дым, то увидела кого-то, кто медленно, но неотвратимо из миража превращался в реальность. К оазису на верблюде приближался человек из сказки. Он грациозно скомандовал верблюду остановиться, и тот, подогнув передние ноги, медленно склонился. Сказочный герой ловко выскочил из седла, и, потрепав верблюда, кинул поводья смешному и суетливому бедуину, который привязал верблюда рядом с икающим ослом.

— Я хочу с ним познакомиться! — Загорелась Женька. — В ней вспыхнуло желание быть обманутой сказкой.

Когда они подошли к оазису, красавец из сказки исчез внутри административного здания. Рядом с его верблюдом и всё ещё икающим ослом расположился бедуин. По виду, это был араб, ничем не отличающийся от своих соплеменников. Неопределённого возраста, сухощавый, он с достоинством подошёл к ним, и произнёс на чистом русском:

— Рассказываем истории, сказки, легенды, святые писания, хроники ессеев. Эксклюзивные креативы о выпускниках местной эзотерической школы. Про Савла Тарсянина, неугодно? — оглянулся бедуин. — Очень поучительная история. А про Иоанна — Предтечу? который Креститель. Можно — про Ешуа, его ученика, что, по-вашему, Иисусом зовут, и про брата его — Йакова, тоже можно чего поведать. Много прелюбопытного.

— Между прочим, — стал он набивать цену, — за истории о выпускниках Дамаска особая наценка!

— Мы посовещаемся, — сказал Антон, и подошёл к Учителю, с которым они о чем-то пошептались, не сводя глаз с бедуина, который с удовольствием позировал Женьке:

— Хорошо будет, — улыбался он в объектив, — довольна будешь.

— Что? — закипела Женька, восприняв слова араба как непристойность. — Ну-ка, пошёл вон! — угрожающе произнесла она.

— Нет-нет, — замахал руками бедуин, — я о другом… я не это… вы меня не правильно поняли… я не знаю правильно русский.

— А что ты вообще знаешь?

— Моисея знаю. Пророков знаю. Дорогу Аронидов тоже знаю.

Эти слова не произвели особого впечатления на Женьку, и она посмотрела на писателя. Игорь Брониславович же, был крайне заинтересован словами бедуина. Он успел заметить, как тот, неожиданно прикрыл рот рукой, точно испугался чего. Сейчас же, он снова улыбался беззубым ртом, позируя:

— Ну, как? Хорошо? В прошлой жизни я был немой.

— Оно и видно, — Женька оторвала взгляд от камеры и посмотрела на объект съёмки. Он был смешон и нелеп в своей разномастной одежде, которую носят современные бедуины.

— Так вы нанимаете меня? — Спрашивал бедуин в объектив.

— В качестве кого? — пыталась уяснить Женька.

— Я буду вам рассказывать о своей жизни, а вы издадите обо мне книгу. — В ней будут все мои рассказы! Тысяча рассказов!!! И фотографии.

— Тысяча и одна ночь? — поинтересовался писатель.

— Да, — согласился бедуин. — Не нравится название? Придумаем потом другое. Дело не в этом.

— А в чём?

— Не каждый писатель может похвастать тем, что у него фрилансером джинн!

— Джинн? — Расхохоталась Женька, не выпуская из рук камеры. — Ты серьёзно, или шутишь?

— Да, джинн, — настаивал бедуин.

— Ты на себя, урод, посмотри! — Расставила пальцы веером Женька, но к ней подбежал Антон, взял за локоть и отвёл в сторону.

— Женечка, писатель говорит, что это и есть тот тип, который рассказывает сказки о Кумране!

— Вот этот?! — Не верила Женька.

— Да-да-да. Не смотри на него так.

— Ещё неизвестно что он там может понарассказывать, — недовольно ворчала Женька, открывая сумочку, и вынимая расчёску и пудреницу. — Вы уверены? Это он? Посмотрите на эту хитрую рожу разбойника.

— А можно исполнить что-то для пробы сил? — спросила Женька, ища поддержки и понимания у мужа и его старого друга.

Бедуин понимающе кивнул.

— Спрашивай, — сказал он, склонившись в поклоне. — Демо-версия.

Женька оторвалась от зеркала, и бедуин застыл с раскрытым ртом. Он не мог отвести от неё глаз.

— Тебя как зовут? — Кокетливо спросила Женька.

— О, звезда Востока! Зови меня Ашан, — смущённо пролепетал он.

— Очень приятно. Женька. А она — Мария, — сказала Женька, пальцем показывая в сторону пальмы, где его рассматривала светловолосая девушка.

— Спрашивай, о, повелительница, Женька, — смешно сказал Ашан.

— Ну, ладно. — Хохотнула Женька, и поняла, что в голове её вакуум. — Какая я тебе повелительница?

— Погоди, — урезонивал Женьку Антон, — не отказывайся!

— Но ведь джинны не могут выбирать сами себе повелителей!

— Теперь могут. — Возразил Ашан, увиваясь вокруг Женьки. — С тех пор, как пала последняя печать, и джиннам нечего больше хранить, мы — свободны. Но, вольны выбирать себе службу, и того, кому служить. Сегодня я выбираю тебя, красавица!

— Опять? — Гневно свела брови Женька.

— Нет-нет! О, повелительница духов! Слушаю и повинуюсь! — Произнёс слова из далёкой сказки Ашан, и склонился перед Женькой. Повелительницей на сегодня.

Женька бросила длинный взгляд в сторону писателя, и громко сказала Ашану:

— Я ему доверяю! Сделай, как хочет писатель.

— Слушаю, и повинуюсь, — сказал Ашан. И всё исчезло.

Когда Женька открыла глаза, она увидела Антона и писателя, склонившихся над ней с бутылкой воды.

— Я всё проспала? — Улыбалась Женька, оглядываясь.

— Ну что ты, Женечка! — Улыбался ей писатель.

— Это я всё проспал, — с трудом скрывал свою ярость Антон.

— Я тоже проспал Ашана, — сказал писатель, выворачивая пустые карманы. — Кошелёк исчез.

— Попадись он мне! — Воинственность Антона распалялась.

— И тебя тоже?! — хохотала Женька, показывая на Антона пальцем.

— Он стащил мой генератор!

— Араб нас обокрал! Джинн! Ашан, блин! И Фуджик мой стащил! Ворюга.

Когда Женьку оставила истерика, она спросила:

— А где эта? Девушка моего мужа?

— Ты это о ком? — Удивлённо спросил Антон, а писатель, жестом успокоив его, ответил:

— Должно быть, она уехала отдыхать.

— Я тоже хочу отдыхать. Хочу в гостиницу! — Решительно произнесла Женька. — Я новобрачная. Я устала от вашего Дамаска.

И тут прозвучал чей-то голос:

— Был я в Дамаске.

«Ашан» мелькнуло в голове у Женьки. Она оглянулись, и успела заметить, как из-за камня показался, и снова спрятался худощавый человек в неброской одежде монаха. Женьку поразили его длинная, белая как у Деда Мороза, борода, и такие же белые, точно ватные, брови, за которые, как за карниз, цеплялся капюшон его монашеского платья.