Андрей Захаров - Бородатые боги

После того, как Фомка Лускин подстрелил местного медведя, его жизнь вернулась в привычное, еще довоенное, русло.

Фома с детства привык помогать матери по хозяйству и воспитывать младших сестренок-двойняшек.

Когда сестры только родились, отец, будучи в подпитии, погиб, упав с обрыва и сломав при этом себе шею, поэтому вся тяжелая мужская работа по дому легла на еще не окрепшие плечи паренька.

Сначала он думал, что на кухне не задержится, всего-то на несколько дней, в виде наказания, а затем снова вернется к своим, в роту, нести караульную службу или делать работу куда пошлют.

Но человек предполагает, а бог располагает.

За то время, что попаданцы находились на новом месте, он так привык к кухне, что сам уже не хотел никуда уходить. Работа была хоть и тяжелая, но привычная: наносить воды, наколоть дрова, растопить печь, почистить котлы и кастрюли, выполнить другие мелкие поручения. Парень все делал быстро и даже с удовольствием. Всегда сыт, в тепле и на разные работы не гоняют, в караул ходить не надо. Повара также были довольны исполнительным солдатиком, иногда подсовывая ему кусок повкуснее. Что еще нужно простому человеку для выживания в неизвестном мире!

Вот и сегодня, готовясь к обеду, Фома подхватив два ведра и весело насвистывая понравившуюся мелодию с пластинки, пошел к озеру за водой. По категорическому требованию доктора, командир полка обязал всех пить только кипяченую воду, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу в чужом для них мире. Поэтому кипячение воды вошло в прямую обязанность Фомы.

По дороге он увидел групку ребятишек беззаботно копошащихся в траве, возле небольшого овражка. Это были младшие, лет по пять-семь, по малолетству, их не привлекали к работам как старших. За детворой присматривали две пожилых женщины, но они куда-то ушли, так что дети были предоставлены сами себе. Фома немного задержался возле детишек, среди них он увидел двух девчушек, очень похожих на сестренок-двойняшек. «Как они там?!» — воспоминания о родных, оставленных в прошлом, нахлынули на него. Тяжело вздохнув, парень направился к озеру. Набрав воды, не спеша стал подниматься по склону мимо детей.

Вдруг внимание Фомы привлек крик мальчугана:

— Отдай! Это я нашел! Отдай, а то взорвется!

— Не отдам! Не отдам! Попробуй, отними! — дразнилась девчушка.

Глянув на них, Фома, на мгновение, оцепинел. В руках у девчушки он увидел «лимонку» — оборонительную гранату Ф-1. Мальчуган попытался вырвать гранату из чужих рук, но девчонка вывернулась и у пацана осталось только выдернутое из гранаты предохранительное кольцо с усиками.

Мгновенно осознав всю опасность ситуации, Фома крикнул:

— Стой! Держи!

От резкого окрика взрослого, детвора замерла на месте. Девчушка прижала гранату к своей груди и испуганно уставилась на красноармейца.

— Держи, маленькая! Держи крепко, не отпускай! — парень бросил ведра на землю и шагнул к девчушке.

— Нате! Я пошутила… — с этими словами малышка протянула ручки к Фоме и разжала ладошки… Спусковая скоба запала сухо щелкнула и отскочила в сторону…

«Все!» — только промелькнуло в голове у Фомы. В следующее мгновение, он оказался возле ребенка, выхватил гранату из детских рук и прижал ее к своему животу. Кинул взгляд по сторонам. Кругом были дети, люди. «Куда?! В овраг!»… Но овражек неглубокий… Все… Положенное время замедления запала в 3,5 секунды истекло… Парень бросился на дно, накрывая собой гранату…

Раздался взрыв…

На шум, со всех сторон стали сбегаться обитатели лагеря.

Несколько осколков гранаты все-таки вырвались наружу. Один из них зацепил мальчугана, разорвав на его плече одежку, поранил руку и оцарапал щеку. Ребенок вскрикнул от внезапной боли и зашелся громким плачем, размазывая по лицу слезы вперемешку с кровью. Другие осколки посекли ближайший кустарник. Больше из детей никто не пострадал.

Ближе всех к взрыву оказался сослуживец Фомы, Семен Машурин, принесший от работавшей неподалеку бригады лесорубов обрезки деревьев и щепки для кухни. Подбежав к кричащим и плачущим детям, он увидел окровавленного зареванного мальчишку.

— Цел, малец? Не плачьте! Что случилось?

Детвора, сквозь рев и слезы, начала объяснять:

— Там… Там дядя лежит… Граната взорвалась… Это Мишка нашел, а Светка забрала…

Оставив перепуганных детей появившимся женщинам, Машурин спустился в овражек, на дне которого лежал окровавленный Фомка Лускин. Осколки гранаты разворотили ему живот и часть спины, вырвав наружу все внутренности, но он еще дышал, хватая в агонии кровавым ртом воздух.

— Эх, паря, паря… — прошептал Машурин, смахивая вдруг выступившую на глаза слезу. — Как же так, Фома, а?

Видно почувствовав, что рядом стоит его знакомец, Фома, захлебываясь собственной кровью прохрипел:

— Там… Дети… Матвеич… Мамке… Не надо…

Это были его последние слова, сказанные в этом мире…

Климович был взбешен. Таким командира полка никто и никогда раньше не видел. Подчиненные старались не попасть под его гневный взгляд. Когда доложили о гибели бойца, Алексей Аркадьевич чуть ли не матами приказал собрать и построить всех попаданцев, без исключения, где бы они не находились, снять со всех работ и даже вызвать из второго лагеря казаков во главе с Невзоровым. Всех, кого сейчас возможно было собрать.

Судьба выдернула их из жерла войны, они пережили извержение вулкана и ядерный взрыв, совершили тяжелейший переход через горы и ледник, наконец-то нашли подходящее место для начала новой жизни, но, из-за чьей-то халатности, война снова напомнила о себе. Сами собой напрашивались матерные слова, но воспитание и положение обязывало быть примером для подчиненных.

Пока посыльные исполняли приказ, Синяков, Бондарев и Бажин провели расследование «по горячим следам». Рассказ немного успокоившейся детворы прояснил картину произошедшего. Перепуганный мальчуган показал им, где он нашел злополучную гранату. Это был небольшой схрон невдалеке от лагеря. Но кроме двух винтовочных патронов, там ничего не нашли. Кто сделал схрон и для чего, так и осталось загадкой.

Перед построением личного состава сводного отряда, Климович собрал старших командиров и попросил не распространять информацию о найденном пустом тайнике, дабы не вспугнуть его бывших хозяев.

Когда сводный отряд вместе с гражданскими собрался на лугу возле городских стен, командир полка приказал всем командирам одеться по уставному. За последнее время все расслабились и одевались кто во что горазд. Не воинская часть, а партизанщина какая-то. Многие даже перестали бриться и начали отпускать бороды, по примеру казаков.

Превознемогая боль в ноге и опираясь на сделанную для него трость, Климович вышел перед строем.