Валерий Большаков - Корниловец

Бесшумно развернулись орудийные башни, угрожающе опустились стволы главного калибра. Турецкие батареи молчали, Константинополь оцепенел.

— «Стамбул гяуры нынче славят…» — пробормотал Авинов и счастливо улыбнулся.

Минула неделя. Султан-калиф оставался в почётном плену, а великий визирь преданно служил «урусам». Сдавшись на милость победителей в Долмабахче, он изысканно подлизался к Колчаку, сказав:

— До тех пор, пока стоит солнце и золотое знамя его освещает небесный стан, до тех пор будет украшена ваша высокосановитость могуществом. И да наполнится чаша души вашей вином радости и веселья!

Страсти постепенно улеглись, османы убедились, что пришельцы с севера не едят детей, не стригут бороды старцам, не заводят коней в мечети, а ведут себя куда приличней развязных французов или чопорных, но бесцеремонных англичан.

Стамбульцы потихоньку привыкали к тому, что жить им отныне в Византийской области, вот и приноравливались — одна за другой открывались рюмочные да распивочные, немыслимые ранее, над входами в лавки всё чаще малевались вывески на русском. Жизнь налаживалась.

В день восьмой текинцам поручили стеречь дворец Топкапы, что поднялся на развалинах древнего Палатия, резиденции византийских императоров.

Кирилл улучил минутку для свидания с Дашей и провёл её по пустынным залам султанского дворца. Пройдя воротами Блаженства — Баб-ус-Саадет, — парочка попала во двор-авлу, когда-то занятый под гарем и внутренние покои-эндерун.

Девушка потянулась к Авинову и шепнула игриво:

— Давай?..

— Давай! — быстро согласился Кирилл.

Крадучись, они проникли в куполообразный зал, застеленный драгоценными коврами, заставленный мягкими, развалистыми диванами и оттоманками. Нетерпеливо раздевая друг друга, обмениваясь поцелуями, Даша и Кирилл словно перелистывали те страницы своей жизни, что вызывали тягость, и начинали с чистого листа. «Штык»… Нвард… Горе прочь! Счастье — стой!

Смольный институт, Зимний дворец, Топкапы-Сарай — пускай в памяти останется только эта череда сладостных воспоминаний! Долой серую тоску и хождение по мукам! Да здравствует радуга страсти нежной!

— Я так… по тебе… соскучилась… — призналась Даша, прерываясь на стоны и горячие аханья.

— Я тоже! — выдохнул Кирилл.

…Когда осуществилась их любовь, они долго лежали, обнявшись, прильнув друг к другу, согреваясь телами и тихо радуясь в душе.

За ажурными занавесями высился собор Святой Софии. Два крайних минарета уже не походили на карандаши, скорее уж на заводские трубы — генерал Юденич, назначенный комендантом Константинополя, приказал аккуратно разобрать минареты и освятить Великую константинопольскую церковь, как нынешнюю Айя-Софию прозывали во времена Византийской империи.

— Скоро из собора уберут все изречения Мухаммеда, все исламские причиндалы, — проговорил Авинов, гладя короткие волосики на Дашиной голове, — патриарх окропит все углы святой водой, и мы обвенчаемся…

— Правда? — прошептала девушка.

— Истинная.

Полынова всхлипнула.

— Ты чего, маленькая? — ласково попенял возлюбленной Кирилл. — Всё будет хорошо!

— Всё будет хорошо… — эхом откликнулась Даша. — Мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день.

— О-о… — протянул Авинов. — Это ещё сколько ждать-то!

И оба рассмеялись, снова веря и надеясь. И любя.

«Керенками» назывались ассигнации в 20 и 50 рублей, выпущенные Временным правительством. Были они жёлто-коричневого цвета и котировались куда ниже царских.

Бельэтаж — второй этаж особняка.

Керосиновая лампа с шириной фитиля в пять линий. 1 линия равна 2,54 мм.

Капитан М. О. Неженцев, в бытность свою помощником старшего адъютанта разведотделения штаба 8-й армии, предложил Лавру Георгиевичу Корнилову, тогдашнему командующему армией, создать ударные батальоны из добровольцев и юнкеров, чтобы бороться с мародёрством, дезертирством, братанием и прочими безобразиями. Инициатива снизу была поддержана — генерал самочинно организовал 1-й ударный Славянский полк, который вскоре прозвали Корниловским. Корниловцы носили чёрную форму с чёрно-красными погонами и синим нарукавным знаком, изображавшим белые мечи, скрещенные под черепом («Адамовой головой») и пылающей артиллерийской гранатой. М. Неженцев стал командиром «ударников».

Предпарламент — совещательный орган при Временном правительстве, образован 20 сентября (по старому стилю) и располагался в Мариинском дворце. Позже, уже в октябре, его стали называть Временным Советом Российской республики (как раз закончилась тянувшаяся с марта дискуссия на тему: «Как назвать российское государство?»).

Формулировка А. И. Деникина.

Проекционный аппарат.

Данное обращение Л. Корнилова датируется 27 августа 1917 года. Время ещё было…

Начальник штаба Верховного главнокомандующего.

Городишко километрах в 50 от Могилёва.

Термин ввел в употребление А. Азимов в романе «Конец Вечности».

Центральный комитет Балтийского флота — выборный революционно-демократический орган.

Войну, которую ныне принято называть Первой мировой, в те времена называли или Великой, или Второй Отечественной. Простонародное название — «германская война».

Вольноопределяющийся 1-го разряда — доброволец, имеющий высшее образование.

Электробиограф — кинотеатр.

Кокаинисты.

Подлинный текст. Сущность министра-председателя отлично передал очевидец, агент британской секретной службы «Сомервиль» (Сомерсет Моэм): «Он произносил речи. Он произносил нескончаемые речи. Возникла угроза немецкого нападения на Петроград. Керенский произносил речи. Нехватка продовольствия становилась все серьезнее, приближалась зима, топлива не было. Керенский произносил речи. За кулисами активно действовали большевики, Ленин скрывался в Петрограде… Он произносил речи».

Подлинный текст.

Слова Л. Троцкого о балтийских матросах.

В особняке Кшесинской размещался ЦК РСДРП (б).

Здесь: напоминание о том, как немцы переправили Ленина со товарищи через всю Германию в пломбированном вагоне, то есть следующем без права выхода пассажиров.

Прозвище императора, ходившее в офицерской среде.

В то время плата за проезд в трамвае была установлена в размере 20 копеек, а для солдат — 5 копеек, но «люди с ружьями» даже с мелочью не расставались, продолжая кататься «на халяву».