Андрей Архипов - Поветлужье

– А ты уши раскрой, – возразил Иван. – По разговору же видно, что Лаймыру она кем-то приходится. Может племянница, а возможно, и дочь… Эгей! Остынь, ведь все глаза на нее проглядишь, прямо никак оторваться не можешь.

– Я отцу своему дочь, а Лаймыр мне дедом по матери приходится. Он и попросил за вами приглядеть…

– Хм, чего ж он нас-то не упредил? Мы тут про тебя уже столько всякого намыслили, – виновато пробормотал Трофим и вдруг спохватился: – Али не примет нас нынче князь ваш, а? Улина? Оттого ты и готовку затеваешь, на ночь глядя? Токмо маловато что-то для двоих мужей…

– Закормишь кошку – так она мышей ловить не станет, – ушла черемиска от ответа.

– Так тебе по нраву ловля наша? Смотри, останемся голодными – съедим, а косточки оближем, – попытался пошутить Трофим и подсел к девушке, которая в это время помешивала кипящее варево, добавляя туда зелень для аромата.

– Атмашке кол пурен гын, подышкат верештеш [25], —замахала та руками перед лицом, отгоняя едкий дым, попавший в глаза.

– Про что сказываешь, краса ненаглядная? Языка-то твоего не знаем, прости Христа ради. – Трофим наклонился к девушке и подул, не столько отгоняя дым, сколько попытавшись откинуть пряди волос, выбившиеся у той из-под головной повязки и закрывшие при этом лицо.

– Сказываю, раз попалась волку в пасть – не вернешь. – Вытерев выступившие от дыма слезы, Улина подняла руку, чтобы заправить выбившиеся волосы, но неожиданно повернулась к Трофиму, не отводя глаз: – Что, вой, проглотишь али боязно, что мышка поперек горла встанет?

– Такую мышку впору в руки взять да оберегать всю жизнь от кошек… – Воевода потянулся, чтобы помочь ей заправить прядь, но рука его дрогнула и накрыла хрупкую женскую кисть, сразу замершую от робкого прикосновения.

Тихо стукнула створка двери, незаметно для двоих выпустив скользнувшего как тень полусотника.

– Ай-ай-ай, Лаймыр, – сразу стал ворчать Иван, стоило ему выйти во двор. – Ведь все рассчитал, зараза такая: двое холостяков, внучка писаная красавица, глаз не оторвать… Теперь бы выяснить, кто у нее папа. Однако думаю, что ты и это уже просчитал задолго до нашей встречи, старый хитрец. Только вот чего тебе от нас надо? Не шуточного чего-то, раз на словах не сказал…

Вечером того же дня Иван понял, что дело худо, потому что Трофим приобрел чересчур задумчивый вид и отвечать стал немного невпопад.

– Ты что, серьезно на девчонку эту запал? – попытался он растормошить своего воеводу, устроившись удобнее на верхнем ряду полатей.

– Запал? А… Нет… не знаю…

– Хм… Ну ладно, в дела сердечные лучше не вмешиваться, а то тебе же и достанется… в любом случае. А коли надумаешь что, так признаешься когда-нибудь. Ты лучше вот что мне объясни: сколько черемисов в междуречье Ветлуги и Вятки обитает, приценивался?

– Много…

– Ну сколь много-то?

– Не знаю, – заворочался Трофим на нижних нарах. – Кто же считал? Тем паче что в этом междуречье не одно черемисское княжество. Мы с тобой токмо с Ветлужским кугузством дело ныне имеем…

– Ну что замолчал? Давай сказывай далее… Хотя бы про численность этого княжества. Я-то первый раз их поселение вижу, так и то сразу заметил, что не такой уж и дикий край тут… Кузни, кожевенным духом шибает, мастерские разные, а народу в этом городишке намного больше, чем у нас всех, вместе взятых.

– Так князь же здесь сидит, в Шанзе… Потому и копятся людишки в городке: всякому сытно поесть хочется, а прибытка тут больше. Заметил, как дирхемы серебряные мелькают у людей торговых?

– Угу. Хочешь сказать, что другие поселения поменьше будут? – свесился Иван со своего места.

– Хочу сказать, что тут стольный город, а через другие места великих торговых путей нет… С чего другого им пухнуть-то?

– И все же. Сколько, к примеру, воев выставить они могут?

– Эти-то? Мыслю, с этого княжества тысяча встать может. А всего по Ветлуге черемисов сидит… ну, тысяч… десятка два али два с половиною…

– Тьфу ты, никак тебя правильно считать не научу… двадцать или двадцать пять тысяч, значит. И это только тут?

– Ага, на Вятке и Пижме гуще сидят, по Волге-реке также много поселений, еще чуток на полуночи живут, даже ближе к закату… но про то мне мало что ведомо.

– Да… Как же такая сила до сих пор тех отяков не смела, что около нас живут?

– Кто ж его знает? Может, мир у них с ними на Вятке стойкий ныне, не хотят его портить. А может, просто не обращали внимания до поры… Вот ты комару уделяешь внимание, пока он тебя звоном беспокоить не станет?

– Слушай, только сейчас дошло до меня… – Иван спрыгнул с полатей и присел на постель к воеводе. – Ты жен и детей их не считаешь?

– Нет, с чего бы это? Токмо тех мужей, кто в семье голова…

– Так у них один вой выходит на двадцать пять семей, так?

– Так… да про дань, что черемисы платят булгарцам, ты запамятовал… Иначе получалось бы по вою на… десять али пятнадцать мужей, коли по-твоему считать. Остальные дань отрабатывают. Да и оставшимся числом трудно прокормить всех, – наконец-то оживился Трофим. – Надо и на воев, и на мастеровых хлебушек посеять… Десять семей на земле пахать должны, абы прокормить еще одну. И это у нас, в Переяславле. А тут землица не та будет, оттого и счет чуть другой.

– А как же мы-то управляемся? Каждый третий у нас в дружине…

– А я все думал, когда заметишь? – горько усмехнулся воевода. – То по нужде, из-за тех битв, что на весь нашу обрушились егда вы к нам заявились. Коли так далее будет продолжаться, не сдюжить нам. На этот-то год в последний раз порастрясти серебришком сможем из кошелей наших и хлебушка купить… Это коли урожай добрый в землях окрестных соберут. А далее от голода вымрем, али ворог нас вырежет… Выбирай, что милее сердцу. Одна надежда – на железо ваше.

– Ой как расписал ты все в черном цвете… худо, говорю, все у тебя выглядит, – невесело засмеялся Иван. – А что еще может прибыток дать – нельзя же на одно железо только опираться?

– Что еще? От пошлин торговых казна княжеская пополняется…

– Это отметаем сразу: наслушался я суздальского сотника, одно разорение купцам…

– Ну… а более нет ничего. Что с Руси везут? Мед, воск да меха… Хлебушек каждый для себя токмо растит. Рядом разве что Суздаль да Булгар побогаче других будут… Вот еще кость с полуночи новгородцы возят да полотно из стран заморских, вино оттуда же, но то опять прибыток с торговли, а ты ее отмел…

– Полотно… для сукна шерсти не напасем… – Иван стал расхаживать вокруг очага, пользуясь тем, что летний домик на задворках поселения им выделили целиком на них двоих, оценив прибывшее с ними воинство, оставшееся ночевать на лодье. – А до половцев тех же далеко, лен же выращивать нам негде – одни леса кругом… Не поскониной же торговать! Это я про то рассуждаю, на чем деньги… гривны шальные поиметь можно.