Василий Кононюк - Я – меч, я – пламя!

– Передайте, что состояние их разведслужб нас не интересует. Информация достоверная. Нас интересует их возможная реакция.

Сам факт того, что вождь безоговорочно доверяет данным внешней разведки, был удивителен, а то, что никто не мог понять, откуда у Сталина эти данные, оставалось необъяснимым. Совершенно спокойно Иосиф Виссарионович воспринял в дальнейшем и полное бездействие французов и англичан.

Вождь заранее предупредил новое испанское руководство о возможности военного переворота, сослался на данные внешней разведки, хотя для резидента ИНО в Испании эта информация была полной неожиданностью. Ведущиеся в настоящее время переговоры Японии и Германии вызвали вместо озабоченности насмешливую улыбку. Литвинову казалось, что Сталин уже знает, чем они закончатся. Все это не могло не тревожить.

Кроме внезапного интереса к укрепрайонам на западных границах СССР характерным и показательным было резкое изменение отношения вождя к Поликарпову, которое долго обсуждалось в кремлевских коридорах. Литвинов хорошо знал – Сталин недолюбливает Поликарпова, впрочем, не он один. Тот был грубоватый, несдержанный, неважный администратор, не мог держать коллектив в узде. С Поликарповым было нелегко, и должны были появиться серьезные причины, чтобы Сталин в начале тридцать шестого года вдруг занялся налаживанием работы данного КБ. Вплоть до того, что договорился с Поликарповым – все хозяйственные вопросы, распределение работ и их контроль возьмет на себя другой человек, а Поликарпов сконцентрируется на конструкторской работе.

Ванникову поручили подобрать для КБ толкового администратора, а КБ предписывалось в течение тридцать шестого года довести проект И-17 до стадии испытательных полетов, а в течение тридцать седьмого начать их серийный выпуск и наметить план модернизации части имеющегося парка И-16.

Эти и множество других фактов убедили Литвинова, что у Сталина появился серьезный источник информации, пользующийся его доверием, который независимо информирует его по международным событиям и, по-видимому, предсказывает войну после тридцать девятого года. Нужно было познакомиться с этим источником, а дальше решать, можно ли его использовать или как минимум привести ситуацию к управляемой – эта задача стояла перед наркомом и требовала немедленного решения. Он знал, где нужно искать. Вся новая информация, часто неожиданная, приходила из ведомства Артузова. Это было тем более странно, что деятельность ИНО полностью контролировалась Литвиновым. Не только потому, что резиденты разведки, как правило, были сотрудниками посольства. Агенты ИНО оказывались под контролем Литвинова через Коминтерн, с которым у него были отличные отношения. Большинство внешних агентов являлись одновременно агентами Коминтерна и полностью дублировали полученную информацию. Все вроде шло как всегда, но сведения откуда-то приходили к Артузову, и не простые сведения, а вот откуда они брались, в этом был вопрос. И еще одна информация дошла до его ушей. Один из уже бывших сотрудников секретариата вождя разболтал, выпив лишку, что у Сталина есть свои глубоко законспирированные секретные агенты, которые пишут прямо ему, и эти письма работникам секретариата запрещается читать. Но он одно из них читал, в нем писалось еще весной, что в Испании на выборах победит блок левых партий.

К сожалению, состав секретариата почти полностью сменился, но нарком сумел узнать, что в прошлом году вождь получил несколько писем за подписью «Ольга», которые проверялись, как все, на наличие ядов и взрывчатых веществ, а после этого попадали прямо на стол вождю. Читать их категорически запрещалось.

Это было немного, но это было кое-что. Теперь он хотел задействовать специалиста, который сможет найти агента «Ольга», связанного с ИНО, возможно, напрямую с Артузовым, и поставляющего важные сведения Сталину, пользуясь при этом его полным доверием, что было весьма нехарактерно и удивительно. А дальше… дальше Литвинов решил смотреть по обстоятельствам.

Оля собиралась несколько ближайших дней провести в Москве. На носу были очередные экзамены, и хотя она уже несколько раз задумывалась, стоит ли заканчивать университет, но мужественно отгоняла малодушные мысли и грызла дальше гранит науки. Этим летом Оля уже сдала экзамены за первый и второй курсы и в ближайший месяц планировала сдать все экзамены зимней сессии третьего и четвертого курса, а через год, если получится, все, что останется, и защитить диплом.

За прошедшее время удалось в основном воплотить в жизнь все задуманное. Химики научились штамповать гетинаксовые пластинки, нашли рецепт фоторезиста, который был открыт, как оказалось, еще в начале столетия. Это составило основу технологии фотографического монтажа, такое название совместно с Лосевым они дали новой методике изготовления радиоприборов. Оля предлагала назвать это технологией печатных плат, но согласилась с предложением шефа.

С внедрением было и просто, и непросто. Помогла новая радиостанция, приведшая военных в восторг. Их с Лосевым назначили консультантами по внедрению новейшей технологии с неограниченными полномочиями на номерной завод в Москве, паявший радиостанции для армии. Директор давал показания в НКВД, пытался объяснить, почему он выпускал негодные радиостанции, которые теперь пойдут в разборку. Военные потребовали все без исключения аппараты заменить новыми.

Консультантам пришлось временно взять на себя директорские обязанности. Они отобрали десяток самых толковых сотрудников, которых Лосев начал обучать проектировать радиостанции по новой технологии, а Оля взяла себе еще пятерых самых нудных и дотошных. Остальных освободили от занимаемых должностей, оставив только разнорабочих, с которыми начали устанавливать оборудование по штамповке гетинаксовых пластин, изготовлению штамповочных форм согласно схеме (так, чтобы гетинаксовая пластинка получалась с готовыми дырками в нужных местах) и остальное оборудование для изготовления на пластинке проводящих дорожек. Отобранных сотрудников Ольга распределила по технологическим процессам и заставила подробно описывать каждую операцию, вплоть до того, где что должно лежать. Затем Оля набрала два десятка девочек, усадила их за длинный стол на пронумерованные места. Возле каждого места лежала схема с двумя, реже с тремя отмеченными элементами, которые работница должна была вставить на свое место в готовой пластинке с нанесенными проводящими дорожками, переходящей из рук в руки. Затем две самые толковые работницы, способные заметить ошибку, проверяли собранную конструкцию, контролируя друг друга, и лишь после этого плата отправлялась на пайку и на проверочный стенд.