Валерий Елманов - Поднимите мне веки

– Неужто и впрямь предо мною потомок еллинского бога? – иронично заметил он, силясь растянуть губы в фальшивой улыбке.

А ведь ты уже напуган. Держишься пока, но если поднажать, то…

И я поднажал.

– Ты хочешь знать, кто я на самом деле? Что ж, попытаюсь тебе пояснить. Сомневаюсь, что поймешь, ничтожный человечек, кто стоит перед тобой. – Выдавать приходилось экспромтом, а потому импровизировал на ходу: – Аз есмь душа Ра, вышедшая из Слова. Душа бога, что создал Шу, и потому ненавижу зло, ибо верю в Маат и живу ею…

Судя по изумленному выражению его лица, он вообще не понимал ничего из моих коротких, обрывистых фраз. Впрочем, я тоже не очень-то постигал их смысл – просто всплыл в памяти подходящий кусок, вот я и цитировал его, по ходу меняя слова, чтоб звучало до предела загадочно и мистически:

– Я Кху, который не может умереть. Сквозь Слово я проник сюда из моего собственного существования и с ним уйду в небытие, когда мне заблагорассудится. И ты, мальчишка, смеешь мне чем-то грозить?! Щенок! Жалкий земной червь!

Кстати, чем больше я осыпал его оскорблениями, тем больше он мне верил.

Очевидно, у парня не могло уложиться в голове, что какой-то холоп, пускай и княжеского рода, но раз на Руси, то все равно холоп, может так нагло унижать самого государя, нещадно втаптывая его в грязь.

Так разговаривать с царем могут позволить себе лишь боги или их потомки.

Признаться, кого именно в данный момент представляю, я и сам не знал, хотя больше склонялся к первому – так оно посолиднее. Да и неважно это. Главное, что доходило, причем не до разума, а до сердца, ибо Дмитрий хотя ничегошеньки не понимал, зато проникался – это куда надежнее.

А в конце своего страстного монолога я даже усилил соответствующие акценты, вовремя вспомнив про Мефистофеля, которого ненадолго выпустил из виду.

– Я старший из древних. Моя душа – это душа богов. Имя же ей – вечность. И мои проявления тоже извечны, потому что я властелин лет и хозяин непостоянства. Тому же, кто попадает в мой котел, уже никогда из него не выбраться. Разве только я не захочу этого сам…

А теперь переход, иначе потом у Дмитрия непременно возникнут вопросы к моей новой ипостаси. Вопросы, на которые, боюсь, мне не отыскать ответа. Не зря же я постарался изменить голос, даже охрип как по заказу.

– И запомни, мне плевать на это человеческое тело. – И я, выставив перед собой руку, посмотрел на нее с легким удивлением. – Я собирался побыть в нем еще лет двадцать, но могу уйти из него хоть завтра. Поэтому мне все равно, оставит ли человечек, в котором я сижу, хоть какое-то потомство после себя.

Финал желательно было сделать оглушающим. Эдакое крещендо и форте фортиссимо, поэтому я, отпустив его плечо, выпрямился и смачно плюнул на пол, после чего резко отвернулся от него и горделиво скрестил руки на груди.

Сзади царило гробовое молчание.

Я украдкой скосил взгляд на Дмитрия. Оказывается, ступор продолжался – государь ошалело взирал на мой плевок.

Ай да Федя, ай да… Короче, молодец!

Вообще-то имелись варианты еще эффектнее – например, плюнуть на его нарядный кафтан, но была опасность переборщить – уж очень горяч парень.

Вот если бы от моего плевка у него начала бы обугливаться ткань одежды, тогда да, но у меня во рту слюна, а не серная кислота, поэтому лучше ограничиться полом.

Но молчание становилось неприлично долгим, поэтому я счел нужным поторопить Дмитрия, а заодно и еще больше запутать ситуацию:

– И помни, что я не желаю, дабы людишки ведали обо мне неположенное им раньше времени, кое еще не пришло, а посему предупреждаю: достаточно тебе произнести вслух хоть слово о том, кто сидит в этом теле, и тогда…

Блин, погорячился!

Кара должна быть немедленной и ужасной, а что я могу? Да и выражение «тот, кто сидит в этом теле» тоже звучало как-то несерьезно. Почему-то в голове всплыл Крошка Енот и «тот, который сидит в пруду».

Хорошо хоть, что Дмитрий не видел этого детского мультика.

Но слово – не воробей, поэтому поправляться я не стал, зато касаемо наказания отыскался относительно приемлемый выход:

– Ты тут поначалу спутал мою кару, решив, что я лишил тебя возможности стать отцом. Что ж, если оно так тебя пугает, то пусть и станет твоим следующим наказанием, только в отличие от этого, кое наложено сейчас, уже навсегда.

Вот так. Это проверить он сможет минимум через девять месяцев. Заодно и намекнул, что теперешняя ситуация поправима, и Дмитрий этот намек тут же понял, иначе бы не встрепенулся.

Очень хорошо. Во взгляде надежда, а в глазах даже не просьба – щенячья мольба. И тихий голос робко осведомился:

– Стало быть, ныне…

– Это мною еще не решено, – с величественным видом отрезал я. – Вообще-то звезды, что помогают творить, не твои послушные холопы, и мне не хотелось бы лишний раз обременять их просьбой выстроиться на ночном небосводе так, как должно. Да и тебя надлежит наказать на упрямство и тупость.

– Я осознал, – послышалось в ответ.

– Ты должен был осознать давным-давно, – сердито отрубил я. – Ведь тебе и до того уже несколько раз намекали, но ты так ничего и не понял. Умный человек проникся бы уже тогда, когда я восстановил твою грамоту, составленную для Федора Годунова, хотя она и впрямь сгорела на твоих глазах. Да и потом тоже было изрядно такого, что тяжелее не догадаться, но ты, государь, как мне видится, – я иронично усмехнулся, – не ищешь легких путей…

– Теперь я все понял, – смиренно ответил Дмитрий.

– Ложь! – безапелляционно заявил я. – Если ты и понял, то разве лишь сотую часть сказанного, не более. – И повелительно приказал: – Ну-ка, повтори, кто тот, что находится в этом человеческом теле? – И стукнул себя кулаком в грудь.

– Бог… Мом, – поколебавшись, неуверенно ляпнул он.

– Глупец! – вынес вердикт я и устало махнул рукой. – Впрочем, что с тебя взять, ведь…

– Неужто… – медленно начал было он, но я остановил его:

– Довольно! Это тоже неверный ответ, но он ближе к истине, которая хоть и проста, но тебе не по зубам…

Я говорил и лихорадочно прикидывал, как покрасивее закончить игру, но в то же время так, чтобы изменения в поведении Дмитрия по отношению ко мне не бросались в глаза окружающим, а то решат, чего доброго, что я его околдовал со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Они-то не знают, что я то ли бог, то ли дьявол, потому сразу потащат на костер.

Но и тут мне удалось отыскать лазейку.

– Далее веди себя с ним, – я вновь презрительно посмотрел на себя, – так, как вел прежде. Однако накрепко запомни, что между покорством и желанием узнать, до чего может дойти твоя наглость, если тебе во всем потакать, огромная разница. Один раз ты уже переполнил чашу моего терпения, но в другой раз не советую уповать на мою доброту, поскольку помимо детородных сил могу отнять у тебя и прочие.