Александр Маркьянов - Период распада часть 4 (СИ)

Мишень — классическая для советских стрельбищ, ящики с промасленной ветошью. Стрельбы — ночные, освещения почти нет, только костры горят.

— Целься! Огонь!

По уху как кувалдой… боже…

Пуля — взрывает землю прямо перед носом, жесткая крупа безжалостно хлещет по лицу. Солдат, в которого едва не попал снайпер откатывается назад, за гребень.

— Там пройти нельзя… — говорит он, остервенело вытирая лицо

— Кто еще так думает?

Скопившиеся в какой-то рытвине солдаты подавленно молчат — обстрел снайпером на психику действует очень здорово…

— Значит, все. Тогда объясняю. Первое — если ведется одиночный огонь, он не всегда снайперский. В Ливане в шестом и в последнем Ираке такие штуки применялись — федаин ведет огонь одиночным из Калаша, все думают что снайпер, останавливаются, вызывают антиснайперскую группу. Так может потеряться несколько часов — а у вас не будет и нескольких минут. Второе — даже если это и в самом деле снайпер — у него меньше возможностей, чем вы думаете. Прицел снайперской винтовки, он хоть и приближает цель — но в то же время сокращает поле зрения, только очень опытный снайпер способен быстро переносить огонь по фронту. Первым делом вы должны попытаться понять, откуда именно стреляет снайпер, даже если у вас нечем его достать в настоящее время. Вторым — передвигаетесь короткими перебежками — но именно перебежками, если позволяет обстановка. Никогда не бегите прямо навстречу снайперу, если вы знаете, где он находится — цель, идущую прямо на тебя куда легче уничтожить. Никогда не действуйте против снайпера в одиночку, действуйте группой, отвлекайте его внимание — стрельбой, метанием гранат — всем чем угодно. Наконец — лучшее средство против снайпера это дым и другой снайпер. И то и другое у вас будет. Все понятно? Тогда приступайте…

— А если этот снайпер в нас попадет? — мрачно спрашивает молодой младший сержант по имени Александр, он из детей поселенцев с Западного берега — он ведь боевыми стреляет. По дури — да и попадет хоть раз.

— Тогда про вас хорошо напишут в газетах… — усмехается инструктор — родился… учился… мечтал… Все, пошли!

— Щас пойдут… — Абрам Собинсон, младший сержант, родившийся в Минске, а службу проходящий уже в Израиле, странно поежился. Он был сильным — но тощим, невысоким и со стороны казался пацаном

— Обосрался?

— Ага, щаз… Тебе напомнить, как ты обосрался?

— Это когда?

— Собинсон, Солодкин — замолчали оба! Не время!

Да уж… Не время.

Они лежали в русле какой-то высохшей речки… верней — не в самом русле, а по ее краям. Четыре группы в головном дозоре… с гранатометами, пулеметами, автоматами. Лежали под палящими лучами солнца, со сбитыми в кровь пальцами, стертыми ногами… не потели, потому что нечем было потеть. Перед глазами — солнечная пелена… сорок один градус на солнце, это еще немного, это терпимо…

— Еще раз. Только по сигналу. Гранатометчикам — весь огонь на танк. Пулеметчики — бьют по колонне. Основные цели — пулеметы и пулеметчики за ними, если не выбьем — они сами нас выбьют. В минуту. Дошло?

— Так точно.

— И не ссать! Прорвемся…

Танк они сначала услышали и только потом — увидели. Древний Т72, использующийся здесь в учебных целях, окрашенный в светло-серый цвет упорно полз вперед, попирая гусеницами древнюю, библейскую землю. Он шел первым, за ним — грузовики, Хаммеры… с пулеметами. Развернуты елочкой, причем солдаты за пулеметами настороже, они знают, что едут по руслу не просто так, что где-то впереди — засада.

Четыре гранаты срываются в направлении танка, по две с каждого берега, огонь пулеметов косит ракетчиков — но дело уже сделано — танк останавливается и выбрасывает из люка столб красного дыма — есть поражение. Со всех сторон бьют трассеры, колонна огрызается огнем, пытаясь занять оборону — и все больше и больше солдат, у которых на каске открылся красный лоскут, выругавшись, опускают оружие. Убиты…

Холм. Просто холм, несколько пацанов в старой и драной форме, лопаты и оружие. Много оружия и лопаты.

— У вас… — инструктор смотрит на часы — только тридцать минут.

Лопата вырывается из рук, соленый пот ест глаза, руки уже давно стерты до кровавых пузырей. Каменная, неподатливая земля, чтобы ее копать, нужно буквально вбивать в нее лопату. Выковырянные куски земли складываются в нечто наподобие бруствера.

Рокот вертолетных лопастей, неожиданный — и совсем рядом. Никто не слышал, как вертолет подобрался к ним вплотную

— Ложись!

Таращ Солодкин едва успевает свернуться клубком в яме, которую он выкопал и которая совсем не похожа на окоп. Гремит установленный на вертолете бортовой пулемет, свистят пули, врезаясь в землю. Страшно…

Причина всего этого — такой жесткой и многоплановой подготовки солдат, которые в общем то должны будут сидеть на скамейке запасных — была простой. Точнее — причин было даже несколько. Первая причина — они были резервом командования. Северная группа — вполне могла застрять там, в горах Тебриза, быть блокированной и даже не выполнить задания. В этом случае предусматривался запасной план — повторный авиационный удар, уже напролом, всеми ситами израильских ВВС и, возможно даже ракетами и заброска сильной эвакуационной группы. Группа, находящаяся у самых границ и хорошо подготовленная — при необходимости могла либо принять участие в десанте — либо попытаться пробить коридор к прорывающейся к границе основной группе. Причина под номером два — на группу и в самом деле могут напасть. Все очень просто — пролетающий над границей на большой высоте беспилотный дрон-разведчик [2] Дрон — одно из названий БПЛА замечает непонятный лагерь и информация о нем попадает на стол офицеров — аналитиков иранской армии. Учитывая, что лагерь находится у самой границы — принимается решение проверить его, для чего к лагерю посылают банду. Это может быть отряд Аль-Кодс, иракская Хезбалла или местная их крыша — Армия мучеников Муктады ас-Садра. Банда — до ста человек живой силы, несколько единиц техники, в том числе автомобили с пулеметами, гранатометы и, возможно — минометы. Если в лагере просто нефтяники — их можно обложить данью или похитить ради выкупа. Могут и просто убить — в назидание всем, чтобы больше ни у кого не возникало светлой мысли разбить лагерь прямо у иранской границы. В этом случае — необходимы были люди, способные защитить лагерь от нападения боевиков, защитить при любой ситуации.

Наконец — третья и последняя причина состояла в том, что никто не питал иллюзий относительно военного разгрома Ирана. Можно лишить его ядерного жала — но Иран все равно останется опасным. Иран будет намного опаснее, чем Саддам, лишившийся Осирака — потому что Ирак делал ставку на классическую, государственную силу, а Иран делает ставку на исламский экстремизм и поддержку террористических организаций. А для террористов, для террористического удара возмездия — нет ниграниц, ни расстояний. Вот почему — Израиль должен был быть готовым ко всему, что произойдет потом. Готов к любому развитию событий, в том числе и к нападению со всех сторон. Готов на уровне — все, способные носить оружие…