Ольга Денисова - Вечный колокол

- Нет! - яростно ответил Млад. - Их просто убьют! Назад, Добробой!

Что просил у него Перун за ответы на вопросы? Жизнь Добробоя и правую руку Ширяя?

- Пусть попробуют меня убить! - рассмеялся шаманенок, как вдруг над самой его головой низко свистнула стрела и воткнулась в ствол дерева за костром. Млад непроизвольно оглянулся: короткая стрела, для самострела, выпущенная с огромной силой, - она бы прошила череп парня насквозь! Ветер сбил прицел…

- Пригнись! - только успел крикнуть Млад, но Ширяй его опередил, прыгнул на плечи товарищу, пригибая того к земле, - вторая стрела просвистела над ними и ушла в снег далеко за пределами поляны.

Самострел - не лук, два раза подряд не выстрелишь.

- Сколько у них самострелов? - спросил Млад у Родомила.

- Два, - Родомил попытался подняться. - Они хотели убить нас из темноты, но ветер помешал. В меня просто не попали, а тебя задели вскользь, по оберегам.

Так вот что это был за удар в грудь, после которого Млад почувствовал, что падает! Стрела!

- Бегите, бегите за ними, ребята, догоните их! - взмолился Родомил. - Они раненого тащат, они не уйдут от вас!

- Не смей… - покачал головой Млад и пошатываясь пошел вслед за шаманятами. - Не смей подставлять мальчишек… Добробой, вернись! Вернись - или… или ищи себе другого учителя!

- Да ничего, Млад Мстиславич! Щас догоним! - махнул рукой шаманенок, словно и не слышал того, что сказал ему Млад.

- Добробой! Я не шучу! Это не кулачный бой в Сычёвке! - Млад прошел сквозь невидимый щит - то ли Добробой пробил в нем брешь, то ли сила щита была на исходе. - Ширяй! Ты-то куда!

- Помогу, - коротко бросил тот.

- Я тебе помогу! Вернитесь назад, оба! - рявкнул Млад, но, как всегда, никто не обратил внимания на его приказы. Он попробовал бежать за мальчишками, но тут в воздухе снова свистнула стрела, чудом не задев шаманят. Те приостановились и укрылись за деревьями, плотно прижавшись к стволам. Млад подумал только о том, что успеет догнать их, пока они ждут второго выстрела. В тот миг, когда над его головой пролетела стрела, ему свело ступню, вывернув ее в сторону; от неожиданности он вскрикнул, споткнулся и упал на колено. Сзади застонал Родомил, хором ахнули шаманята и, забыв о преследовании, кинулись к учителю.

- Что? - Ширяй с разбегу хлопнулся перед Младом на колени. - Что? Куда? Куда попала?

Добробой присел рядом на корточки и испуганно хлопал глазами. Млад сначала не понял, чего они так испугались, и только потом догадался: они подумали, что он ранен! Нехорошо было действовать хитростью, но он изловчился и ухватил Добробоя за воротник.

- Никуда не попала, - прошипел он сквозь зубы, - ногу мне свело. Какой ты подлец, Добробой. Я же тебе сказал: вернись.

- Так ты ж босиком! - открыл рот шаманенок. - Я сейчас! Я сейчас валенки тебе… погоди, Млад Мстиславич, сейчас!

- Уйдут, - простонал Родомил, чуть не плача, - уйдут!

- Хорошо бы, - проворчал Млад себе под нос.

Родомила отвели к медикам, подняв с постелей чуть ли не всех университетских врачей. Те насчитали четырнадцать ножевых ран, из которых две можно было считать опасными: в бедро и под правую ключицу. Он изошел кровью и едва не терял сознание, когда его начали перевязывать, но приговаривал слабым голосом, что он живучий и через неделю поднимется на ноги. Сетовал на то, что не сможет доехать до Пскова, и послал гонца к князю - сообщить об этом.

Только по дороге домой Млад заметил, насколько продрог. Ноги окоченели и плохо слушались, полушубок продувался насквозь, лицо обветрилось, за шиворот набивался снег, пальцы на руках перестали разгибаться, а отмороженные уши огнем горели под треухом.

Дана ждала его. Ему показалось, что она и не ложилась.

- Младик, все хорошо? - она поднялась ему навстречу.

Он кивнул и попытался расстегнуть полушубок.

- Родомил Малыч ранен, - выпалил с порога Ширяй, - его четырнадцать раз ножом ударили.

- Как? - Дана села обратно на лавку и поднесла руки к лицу. Она испугалась за Родомила!

- Медики сказали - ничего опасного, - тут же добавил Добробой, чтоб ее успокоить, - через неделю поправится.

- Ничего не понимаю, - она тряхнула головой, - разве такое возможно?

- Все возможно, - уверенно и свысока заявил ей Ширяй. - Ты лучше Млад Мстиславичу помоги - видишь, ему пуговицы не расстегнуть.

- Я сама разберусь, что лучше. - фыркнула Дана и беззлобно добавила: - Наглец.

- Конечно! Что бы я ни сказал - все наглец! - проворчал Ширяй. - А чуть что - пойдите, мальчики, проверьте! А кто первый сказал, что там не все в порядке? Кто неладное за версту чует, а?

- Это тебя не извиняет, - повернулась к Ширяю Дана, - и нечего прикрываться хорошими поступками.

Млад молча стучал зубами, слушая их обычную перепалку. Мыслей в голове было много, но они как будто замерзли и шевелились лениво, нехотя. И самая горькая из них билась в виске синей жилкой: сейчас она пойдет к Родомилу. Она испугалась за него, она пойдет к нему, чтоб убедиться, все ли на самом деле так легко и хорошо, как сказали шаманята. И потом - кто-то же должен за ним ухаживать?

Но к Родомилу Дана не пошла. Она грела Младу ноги в корыте, набрав теплой воды из самовара, потом растирала ему спину и грудь, кутала в одеяла и поила горячим малиновым настоем. И велела Добробою к рассвету истопить баню. Млад долго не мог согреться, но был так счастлив от ее заботы - от ее прикосновений, от ее ворчливых слов, которые она говорила с нежностью, от ее взгляда, полного участия и, наверное, любви… У него сжималось и трепетало сердце от мысли, что этого могло и не быть, и засыпал он в тревоге: а вдруг она уйдет?

Ему снились пожары в Новгороде. Когда-то на суде новгородских докладчиков он увидел будущее - за одно мгновение перед глазами открылась даль, вереница ярких образов. Теперь он разглядывал эти образы в подробностях…

Золоченый лик Хорса топорами сбивают с высокого шатра крыши капища. Он катится под гору к воде - сияющий, раскаленный, - и падает в Волхов. Вода вскипает на миг, шипит, и облако пара, похожее на ядовитый гриб, уходит в небо. Солнечный лик опускается на дно, медленно и плавно раскачиваясь; свет его постепенно меркнет в темной глубине, пока последний луч, блеснув из воды, не гаснет окончательно. Младу кажется, что в Волхове утопили солнце, потому что черный дым пожарища затягивает небо и сквозь него не пробивается ни один луч.

Женский вой надрывает сердце: словно плакальщицы на тризне, они провожают Хорса в небытие, - им страшно. А вдруг солнце никогда больше не глянет на Новгород? Шатровая крыша капища пылает гигантским костром, взлетающим высоко над стенами детинца, и сажа пятнает белокаменные стены посадничьего двора…

На Перыни волхвы закрывают громовержца своими телами, но падают к его ногам под градом стрел. И кровь льется на ноги бога грозы. Кровь льется со стен капища Ящера, превращенного в осажденную крепость. Но падают горящие дубовые двери…