Ольга Денисова - Вечный колокол

- А тот, что ждет тебя внизу, готов отдать не только свою жизнь, свою правую руку, но и твою жизнь, жизнь твоих учеников, их руки, ноги и сердца. И он знает, что делает, в отличие от тебя… - голос громовержца звучал все громче и суровей.

- Это его право… - почти шепотом ответил Млад.

- Если бы ты не боялся полагаться на собственное мнение, ты бы сейчас спокойно спал, а не скакал вкруг костра на ветру и морозе… Я не знаю, какого ответа ты ждешь от богов. Подтверждения того, что ты знаешь и без меня? Мне не нужны ни ваши жизни, ни ваши руки… Я пошутил…

- Ты не ответишь мне? - Млад поднял брови.

- Зачем? Ты и так знаешь все, без подсказки богов. И то, что видишь ты, вовсе не будущее, которого не знают даже боги… - громовержец усмехнулся. - Это судьба, это жребий. Полтыщи лет назад твоя земля выскользнула из-под уготованного ей жребия. Мне жаль, что сюда поднялся ты, а не тот, что ждет тебя внизу… Мне жаль, что нами избран ты, а не он. Мне жаль, что ты боишься самого себя. Что ж, иди и неси свою избранность… Кому многое дано - с того много и спросится.

- И это все, что ты можешь мне сказать? - угрюмо пробурчал Млад.

- Я мог бы говорить и говорить, посвящая тебя в основы устройства мироздания. Я мог бы сбросить тебя вниз за твою дерзость: ты лезешь туда, куда тебе лезть никто не позволял, - Перун снисходительно кивнул. - Твое дело - просить дождя и солнца для земли, чтоб она родила хлеб.

- Хлеб не родится, если…

- Не перебивай! Хлеб будет родиться всегда, пока на земле живут люди. Не теперь, так через год… Через два года, через три… И если ты видишь впереди войну - это не самое страшное испытание для людей, чтоб вмешивать в их дела богов. Ты пришел, потому что знаешь: дело не в войне и речь не о людских распрях. Ты знаешь, что это за сила и кто дает ее своим избранникам. Ты знаешь, кто такой Михаил-Архангел. Ты знаешь все - так зачем ты пришел? Сомневаешься в себе? Боишься ответственности за свои досужие домыслы? Не хочешь принимать на себя бремя прорицателя? Так это не мои заботы, а твои. Я бы давно сбросил тебя вниз, если бы ты не знал: речь не о людских распрях. Я прав?

- Да, - тихо ответил Млад. А ведь он и не думал об этом, он гнал от себя эту мысль.

- Я скажу тебе о том, чего ты никогда не увидишь сам. Потому что твоих силенок и твоей избранности не хватит, чтоб увидеть это. Знай: по земле ходят избранные из избранных, и избраны они не нами. Избранных ты видел, избранных среди избранных тебе видеть не дано. Белые одежды, запятнанные кровью и облитые ядом, - твой враг одет в белые одежды, слышишь? Не пытайся сам бороться с ним: он тебе не по зубам. Просто знай о нем. Знай, что не цепочка случайностей ведет твою землю под тень чужого бога, а злая воля избранных среди избранных этим богом.

Тупой, сильный удар в грудь, в ожерелье оберегов, качнул Млада назад, и он неожиданно почувствовал, как поток, проходящий через его тело, - поток восторга и невесомости, - иссякает, тает, сходит на нет… Да он же сейчас упадет! Родомил! Почему? Зеленая полянка больше не держалась на плечах Атланта, она раскачивалась, кренилась и должна была вот-вот исчезнуть! Неужели? Этого не может быть! Родомил не похож ни на обманщика, ни на предателя! Он не может так поступить! Он не знает, что так можно поступить! Тот, кто держит шамана наверху, заворожен шаманом: чтоб уйти, бросить его, нужна сила, превосходящая его силу. Или очень большое желание… А желания Родомила всегда очень сильны. Неужели Млад ошибся, глядя ему в глаза? Он сжал в кулаке траву, словно она могла удержать его наверху.

- Осторожно посмотри вниз, - тихо сказал Перун голосом деда, - осторожно… Не выпускай этой поляны из виду, держись за нее крепче. Слишком высоко падать.

Громовержца рядом не было, голос деда шел откуда-то со стороны - оттуда, где, по представлениям Млада, была пустота.

- Опускай глаза медленно… - говорил голос деда, - очень медленно. На секунду прорежь взглядом эту площадку, всего на секунду. До самого дна.

Млад ухватился за траву второй рукой, ощущая, как стебли тают и появляются в кулаке вновь. Прямо под ним - костер и Родомил рядом с костром. Если, конечно, он рядом, а не идет сейчас по тропинке в сторону дома Даны… Взглянуть туда, а тем более прорезать взглядом площадку до самого дна почти невозможно. Млад понимал, что сейчас упадет и ему не помогут никакие взгляды! Ощущение легкости исчезало, глубокое дыхание сбилось, он чувствовал тяжесть своего тела, его как магнитом тянуло вниз, к земле, и чем сильней он хотел удержаться, тем трудней это было сделать.

Как он смеет думать так о своем сопернике? Как может огульно обвинять человека в подлости? Даже не взглянув на него, даже не попытавшись понять, что происходит!

Зеленая полянка проваливалась под ним, становилась облаком, из туго набитой подушки превращалась в сонмище отдельных пушинок. Млад цеплялся глазами за реальность вокруг себя, цеплялся за нее пальцами, а она ускользала, ускользала! Он медленно опустил глаза, как и велел дед, и кинул быстрый и острый взгляд «на самое дно». Всего на миг, но этого мига хватило, чтоб услышать вой зимнего ветра и звон клинков. И самого себя, сидящего на снегу: безжизненного и уязвимого.

Родомил не был ни предателем, ни обманщиком, и осознание этого на несколько мгновений вернуло зеленую полянку на место - всего на несколько мгновений. Он защищал безжизненное тело внизу, защищал отчаянно, и бой его был неравным и безнадежным.

- А теперь - прыгай, - сказал голос деда, - прыгай вниз, за те секунды, что тебе остались, ты должен успеть вернуться.

Решаться и раздумывать было некогда. Млад взял бубен, поднялся, окинул взглядом зеленую поляну, прощаясь с ней, и даже услышал свист одинокой птицы, а потом повернулся навстречу лучу путеводной звезды. Яркий свет, белее солнечного, на миг ослепил его, он прикрыл глаза рукой и шагнул вниз, в пустоту.

Нет, он не падал. Не спускался, конечно, как положено, тем же путем, что двигался наверх, но и не падал. Чернота, прорезанная тугими лучами звезд, скользила мимо все быстрей, пока звезды не превратились в крошечные огоньки. Росное поле с рекой на горизонте мелькнуло перед глазами. Млад хотел задержаться на нем, но не сумел: зябкий и непроглядный белый туман окружил его со всех сторон, а вместе с ним пришло ощущение опасности.

Он думал, что пройдет туман насквозь, но движение вдруг замедлилось само собой, словно кто-то задержал его силой. Туман клубился вокруг, обволакивал: вязкий, мокрый и липкий, как холодный пот. Младу показалось, что он запутался в паутине, из которой ему не выбраться. Молочно-белая мгла застила глаза, он не видел и своих рук, и от этого ощущение опасности переросло в смятение. Никогда еще белый туман не встречал его так, никогда с тех пор, как он прошел пересотворение!