August Fliege - ЕСЛИ СУДЬБА ВЫБИРАЕТ НАС…

Конечно, Лиходеев мне здорово помогает - золото, а не мужик. Но все равно - тяжко.

Во вторых, 'неизвестно-какой-хренов' шок (нет у меня подходящего термина), от несоответствия местного окружения моим представлениям о данном времени, почерпнутым из исторических книг и мемуаров. Почти каждый день сталкиваюсь с чем-то, чего в привычном мне варианте истории не было, и быть не могло.

Например, в первый же день ротный каптенармус Копейкин вручил мне казенный противогаз и каску. Противогаз, как противогаз - что-то подобное я видел на картинках и старых фотографиях. А вот каска сразила меня наповал. Вместо привычного 'Русского Адриана', у меня в руках оказалось нечто, весьма напоминающее 'Стальной шлем РККА образца 1936 года', виденный мною в музее, только гораздо менее 'ушастый' и с имперским гербом на лобной части.

И это только цветочки.

На утреннем построении роты, когда поручик Казимирский любезно представил меня личному составу, меня ожидал новый удар судьбы. Морально я был к этому готов - модернизированный 'Наган' и штатный 'Браунинг' уже дали какое-то представление об уровне вооружений. Но оружие доблестных московских гренадер превзошло все мои ожидания.

'Единый трехлинейный карабин образца 1907 года' - модернизированная 'мосинка'. Укороченный ствол, новая более удобная форма ложа и приклада, рукоять затвора загнутая к низу, на курковой части затвора - кольцевой прицел, как у английского 'Ли-Энфилда'. В придачу - ножевой штык с 'десятидюймовым' клинком. В общем - венец эволюции.

В каждом взводе по ручному пулемету. 'Ружье-пулемет системы Бертье-Федорова образца 1914 года' - со складными сошками под стволом и вертикальным рожком магазина сверху. Сделано грубовато, но в целом неплохо.

Кое-кто из солдат вооружен дробовиками. Обладатели 'Траншейного Ружья Браунинга модели 1905 года', выделяются 'охотничьими' патронташами крест-накрест, дополнительной гранатной сумкой и кинжалом-бебутом - вместо штыка.

До нормативов образца 1945 года конечно далековато, но для 1917-го - мечта…

Может быть, я чего-то не понимаю, но по моему скромному мнению, подобный прорыв в организации армии и обеспечении ее вооружениями без какого-либо 'постороннего' вмешательства абсолютно НЕВОЗМОЖЕН. Даже учитывая ту самую 'роль личности в истории', которую у нас сыграл Николай II Кровавый, а здесь исполняет Александр IV Реформатор.

Я настолько погрузился в размышления по данному вопросу, что прослушал всю 'торжественную' речь командира роты и очнулся только после команды 'Разойдись'.

У меня появился ординарец.

Вообще-то в теории, у каждого офицера должен быть денщик - нестроевой солдат, который в атаки не ходит, а занимается хозяйством командира. Знаменитая военная реформа 1908 года, не перестающая меня удивлять, несколько урезала офицерские привилегии. Теперь денщик полагался не по званию, а по должности. Командиру роты - положено, а мне вот - не положено.

Поэтому у меня - ординарец.

Ординарца мне 'родил' Лиходеев, после того, как 'тройной Казимирский' приказал ему это сделать. Буквально так и сказал:

- Лиходеев, где хочешь, но роди господину прапорщику ординарца!!!

- Слушаюсь, вашбродь!!! - гаркнул бравый фельдфебель, и четко повернувшись через левое плечо, рысью унесся к палаткам личного состава - 'рожать'.

Через четверть часа он вернулся, притащив на буксире долговязого темноволосого парня с ухоженными маленькими усиками на курносом лице.

- Савва Мышкин Кондратьев сын! - отчеканил 'новорожденный' вытягиваясь передо мной во фрунт.

Родом Савва был из города Мышкина, ярославской губернии. С двенадцати лет в Москве. Сначала мальчиком в лавке, потом помощником приказчика. На ответственную должность был выбран Лиходеевым за сметливость, прошлые умения и добрый характер.

Хороший паренек. Мне - понравился.

Командир батальона Иван Карлович Берг, приказал провести в ротах полевые занятия и стрельбы. Как мне потом шепнул подпоручик Литус - младший офицер 9-ой роты, обычно комбат так реагировал на какой либо непорядок по службе. В данном случае катализатором послужило то, что повозка с обедом из офицерской столовой опоздала на полчаса.

Обед привозили прямо в судках к штабу батальона, где собирались все офицеры. Ели за вкопанным в землю большим дощатым столом под парусиновым навесом. Солдаты питались от полевых кухонь, каждая рота отдельно, по месту расквартирования.

Сегодня полковые кашевары припозднились, поэтому начальство решило пресечь расхлябанность, но почему-то именно в наших рядах.

Рассевшись за столом, офицеры принялись за еду, приправляя и без того вкусные блюда приятным разговором.

Я с удовольствием пообщался с уже упомянутым Генрихом Литусом - румяным блондином со светлым пушком на верхней губе, подразумевающим усы. Мы как-то очень быстро познакомились и перешли на 'ты'.

- Скажи, Генрих, а что Берг подразумевает под 'занятиями'?

- Дадут пострелять по мишеням, по две обоймы на ствол. Стрелять надобно поотделенно, без пулеметчиков - они занимаются сами. Потом проверка состояния оружия, снаряжения, обмундирования. - Подпоручик пожал плечами. - Не знаю, Саша, что тебе еще сказать. Может быть, потом батальонный результаты стрельб спросит. И всё!

- А если не спросит?

- Не спросит сам, пришлет адъютанта. Он запишет и тогда совсем - 'всё'!

- Хм. Понятно…

- Что понятно?

- Понятно - что ничего не понятно! - вздохнул я.

Глаза у Литуса округлились, он покраснел, с трудом проглотил очередной кусок гуляша и захихикал, прикрывая рот рукой. В общем-то, обычный для моего времени грустный каламбур вызвал весьма бурную реакцию.

Впрочем, реакцию - вполне ожидаемую.

Я очень быстро оказался в полку в записных остряках. Этому способствовало то, что зная массу шуток и анекдотов из своей прошлой жизни, по неизменной привычке, очень часто применял их в качестве присказок или комментариев. А поскольку в большинстве случаев все эти приколы были моим сослуживцам внове, просьба рассказать какую-либо соответствующую случаю шутку, случались довольно часто.

Вот и теперь, заметив смеющегося Генриха, офицеры, до сих пор занятые пересудами о стратегии наступления текущего 1917 года, обратили на нас свое внимание.

- Так! Что тут у нас! Барон, вы опять о чем-то несерьезном? - шутливо обратился ко мне начальник Литуса, командир 9-ой роты штабс-капитан Ильин.

- Что вы, господа! Всего лишь смиренные рассуждения о превратностях судьбы!

- Не поделитесь, своими умозаключениями?

- Мы с господином поручиком пришли к выводу, что в жизни каждого должна быть хотя бы одна любимая женщина… Главное, чтобы жена о ней не узнала…

После секундной задержки мои сослуживцы взорвались хохотом! Обычно невозмутимый Берг даже промочил салфеткой уголки глаз, слезившиеся от смеха.