August Fliege - ЕСЛИ СУДЬБА ВЫБИРАЕТ НАС…

М-да… Глубока и извилиста мысль русского офицера, который к тому же и российский юрист…

Итак, что меня ожидает на новом месте службы?

Скорее всего, что очередной геморрой - в переносном смысле этого слова. Запасные части, по воспоминаниям современников - это редкостное болото. Старшие офицеры - сборище посредственностей, унтера - редкостные садисты, солдаты - угрюмое быдло, снабжение - в целом хреновое.

Мечта идиота!

Теперь опять, почему-то, начинаю думать, что фронт - это наилучший выход… Как вспомню пополнение, которое мы получили после взятия Штрасбурга, сразу хочется сначала напиться, а потом - застрелиться!

Можно и наоборот - сначала застрелиться… А ведь мне наверняка придется со всеми этими запасниками возиться! Типа, 'сено-солома-шагом-марш' и учить с какой стороны за винтовку держаться!

Ладно! Поживем- увидим!

Сейчас возьму 'лихача' и за Генрихом - на Грузинский!

Поедем в ресторан праздновать мое новое назначение. Надо только подобрать что-нибудь на первом этаже и без ступенек, чтобы и на костылях можно было войти.

Ну вот, я и прибыл к новому месту службы.

Покровские казармы, построенные еще при Павле I, и в прошлой жизни поражали меня своей монументальностью: мощный восьмиколонный портик увенчан массивным фронтоном с изображением двуглавого орла. Здесь и дислоцируется запасной батальон 8-го Московского гренадерского полка.

Дежурный унтер-офицер объяснил мне, как найти батальонного адъютанта, и я, пройдя по длинному сводчатому коридору, вошел в канцелярию.

В узкой, плохо освещенной комнате двое: чубатый писарь в звании ефрейтора и уже знакомый мне поручик Юванен.

Поздоровавшись, предъявляю свое предписание.

- О-о! - Вскидывает брови батальонный адъютант. - Отчен ра-ад, што-о и-именно фы тепер пу-утете у на-ас слу-ушить! Приса-ашифайтес! Хо-отитте тча-аю?

Блин! Теперь придется привыкать к чухонскому выговору такого нужного человека, как Юванен. До этого мы встречались трижды, в связи с выдачей жалования, но тогда общение ограничивалось двумя-тремя общими фразами. Вообще-то понятно почти все, что он говорит, только некоторые слова трудно разобрать из-за сильно искаженного произношения.

К концу нашего недолгого, но чрезвычайно информативного разговора, я уже почти приспособился правильно понимать своего собеседника.

Юванен объявил, что я буду назначен командиром 4-ой роты. Сие знаменательное событие произойдет сразу же, как только командир батальона - подполковник Озерковский, подпишет соответствующий приказ. Но произойдет это не скоро, так как начальство имеет обыкновение появляться не часто и не раньше, чем к обеду.

Рота под командованием фельдфебеля только три дня назад прибыла из Сокольнических казарм, где и была сформирована из учебных команд. Унтер-офицеров крайне мало - по одному на взвод. Кроме того, я буду единственным офицером в роте, так как младших офицеров в батальоне нет, и не предвидится. Вооружение получено согласно штату, вот только это не карабины, а пехотные трехлинейки старого образца с гранеными штыками..

Вывалив на меня весь этот ворох информации, поручик, видя мое обалделое состояние, вежливо поинтересовался:

- Е-есчо тча-аю?

Н-да… Начальничек у меня, оказывается, чудненький.

В нехорошем смысле слова.

Если кратко: болванус напыщеннус вульгарис, хоть архетип с него пиши. Холеный, самодовольный, холерик с возмущенными глазами навыкат и подкрученными усами как у Вильгельма II.

Явился дражайший подполковник уже в пятом часу вечера. Поздоровавшись и выслушав мой доклад, он первым делом посоветовал мне отращивать усы, дабы полностью соответствовать традициям столь славного полка. Потом, не глядя, подмахнул приказ о моем назначении и отбыл 'в оперу', на прощанье, осчастливив нас с Юваненом откровением, что 'с этим быдлом надо построже!'

Судя по отнюдь невосторженному выражению лица батальонного адъютанта, подполковник и для него не был его любимым начальником.

- Флатисла-ав Йу-урьефитч, претпочета-ает комантофать фесьма-а лаконитчно-о! - С иронией произнес поручик, заметив мой задумчивый взгляд.

Позже, Юванен со всей возможной политкорректностью, в сжатой форме познакомил меня с некоторыми страницами из личной биографии Озерковского.

Сей замечательный тип, был незаконнорожденным сыном князя Любомирского. Окончил пажеский корпус и стал служить в лейб-гвардии Кексгольмском полку. В самом начале Мировой Войны под Алленштайном, от близкого разрыва, тогда еще штабс-капитана Озерковского, контузило и поцарапало осколком ухо. После чего он впал в прострацию и два месяца мычал и закатывал глаза, а когда заговорил, обнаружилось, что бедняга подхватил синдром 'фронтобоязни': даже от звуков далеких разрывов у него начинался нервный тик. Начальство услало героя в тыл, адъютантом запасного батальона того же Кексгольмского полка, предварительно наградив его орденом Св.Владимира 4-й степени. В 16-ом году Озерковский стал капитаном, а полгода назад получил под командование наш запасной батальон, при переаттестации из гвардии, став подполковником.

Службой в Москве Владислав Юрьевич тяготился, так как считал ее понижением, отчего старался появляться в части как можно реже.

Вот такая история.

На этом мы с поручиком Юваненом распрощались, под предлогом того, что уже вечер, а необходимые для моего вступления в должность формальности могут быть соблюдены не ранее чем завтра.

На следующий день, приехав 'на работу', я первым делом уселся подписывать целую пачку бумаг, врученную мне батальонным адъютантом: списки, приказы, ведомости и тому подобная макулатура.

По завершении бюрократических процедур, мы напились чаю из начищенного пузатого самовара, и Юванен отправил вестового в мою новообретенную 4-ю роту с приказом фельдфебелю: явиться пред очи командира'.

Я внимательно разглядывал человека, которому теперь предстояло быть моей правой рукой: чуть выше среднего роста, крепкий, с неподвижным вытянутым лицом. Под длинным крючковатым носом - короткие густые усы. Внимательные с прищуром глаза смотрят жестко. И для полноты картины - три Георгия на груди.

Суровый дядя.

- Фельдфебель Дырдин по вашему приказанию явился!

- Эт-то фаш но-офый команти-ир ро-оты - по-одпорутчик фо-он А-аш. Ему-у и токла-атыфайте!

- Господин подпоручик, рота в составе двухсот двух душ нынче на строевых занятиях! Больных нет! Ранетых нет! - вскинул ладонь к козырьку фуражки Дырдин.

- Вольно! - Козырнул я.

- Я-а фа-ас по-ольше не сате-ершифаю! - кивнул мне Юванен. - Шелла-аю прия-атнаа профести-и фре-емя!

Осмотрев расположение роты, мы с Дырдиным вышли на плац, где взводные унтера дрессировали личный состав.