Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

На следующий день японское судно было подожжено. "Сначала огонь бросился повсюду, но когда подгорела трава и рогожа, то огонь стал тише. Позже видели, как мачта упала на корму, наконец погорели два каната, на коих судно стояло и тогда течением понесло его в пролив между Рио-шери и Рипон-шери".

25 июня русские корабли обогнули Пик-де-Лангль и моряки увидели несколько японских селений, а у них два небольших и одно большое судно. "Юнона" пошла поближе к селению и высадила десант. На судне не было ни одного человека, груз состоял из соленой рыбы, копченых сельдей, жиров и нескольких мешков пшена. По всей вероятности, сделал заключение Хвостов, судно возвращалось с северной стороны Матмая или с Курильских островов. "Взяв то, что я мог поместить к себе,- откровенничал в докладе Хвостов, - провертел судно в разных местах, тонуло оно долго"

27 июня в 1 час ночи "Авось" встал на якорь недалеко от "Юноны" напротив японского заведения, состоящего из сараев с рыбой. "Там же стояло два японских судна, одно из них шло в губу Анива, везло бонжоса, попа, четырех или пятерых солдат, пушку и несколько других оружий. Людей разумеется мы не нашли ни на судне, ни на берегу, ибо они задолго да того все скрылись на Пик-де-Лангль. Шедшее в Аниву судно было из Ниппона…На нем нашли описание приходу "Москвы" с посольством в Нагасаки, желание торговли с нашей страной, отказу в том и пр.: нашли портрет господина Резанова и стоящего подле него гренадера с ружьем". Кроме того, на судне "нашли много карт, глобус, скопированный кажется у голландцев, виды мысов Анива, Крильон …. "Юнона" грузила с сего судна пшено и другие вещи….в другом же судне была только рыба, здесь кажется в него загруженная, ибо судно стояло у самого селения на 6 якорях. Судно с Ниппон было выкрашено красной краскою, что по словам японцев, означало , что оно казенное…По полудни перевезли весь лучший груз и пшено на "Юнону", а потом сожгли сараи и суда".

Утром 28 июня лейтенант Карпинский во главе отряда из 16 человек высадился на берег и "углубившися к северу на 8 миль, нашел японское заведение из четырех больших казарм и нескольких сараев состоящих, но людей в оном не было, а видели вблизи только одного, который скрылся …. Селение было совершенно пусто….Лейтенант Карпинский сожегши сие заведение возвратился на "Юнону"; тогда и лейтенант Хвостов отпустил всех японцев как то им было обещано, исключая двоих. Им дали большую японскую лодку и снабдили всем, чем они хотели…….Два купца взяли образцы всех лучших сукон и многих других товаров, дабы показать своим соотечественникам, что они могут получать от нас, если только торговля установится. Японцы сии знают жестокость и в то же время робость своего правительства. Уверены были, что после учинения военных действий, оно неминуемо согласится. Они говорили, что для них все равно Японии или России будут принадлежать Курильские острова и Сахалин, только бы позволить им ходить на оные для покупки рыбы. С ними ж передано было письмо губернатору Матмая, в коем изложены были причины экспедиции. Обещались также вернутся за ответом в следующем году".

. Однако за ответом никто не пришёл. После возвращении в Охотск секретной экспедиции Хвостова и Давыдова ждал немедленный арест и водворение в острог по распоряжению охотского управителя капитана II ранга.Бухарина.

Друзья попали в куда как отчаянное положение. Истинного вдохновителя сахалинской экспедиции и единственного свидетеля, который мог высказаться в их защиту, уже не было в живых. Имелись, правда, письма Резанова графу Румянцеву на сей счет, но до Петербурга далеко. К тому же некоторые современники выражали уверенность в том, что обвинения в самоуправстве служили лишь предлогом для расправы над Хвостовым и Давыдовым, а подлинной причиной ареста было корыстолюбие Бухарина, который захотел наложить лапу на захваченные ими трофеи. В пользу такой версии говорит чрезмерно жестокое обращение с арестантами: их развели по разным камерам, лишили всех личных вещей и принялись морить голодом и холодом. Все шло к тому, что, пока суд да дело, обоих офицеров сгноили бы насмерть в охотской каталажке. Но 11сентября они бежали. А.Е.Пискунов, на основе документов Компании доказал, что побег организовали правитель Охотской конторы Алексей Евсеевич Полевой и комиссионер РАК в Охотске Егор Выходцев. Очевидно помощь в этом деле им оказал Иван Гавриилович Кох. Он ещё в 1802г.подал в отставку с поста коменданта Охотского порта и находился в службе РАК, однако связи в гарнизоне сохранил прочные.

В бухгалтерской книге Охотской конторы за 10 сентября 1807г. занесена выплата казакам Ивану Ерпыльеву и Семену Ляхову 120-ти рублей ассигнациями. Тем же днём списаны со склада "2 ружъя гартмановских без штыков, 4 фунту пороху мелкага и свинцу 11 фунтов в жеребье", а также пуд сухарей, одежда и 2 пары сапог.

Чтобы отвести подозрение от подкупленных стражей, Хвостов оставил записку, гласящую, что это он усыпил их с помощью опия. С убогой экипировкой, истощенным длительным и тяжёлым заточением офицерам, предстояло пройти до Якутска более 1000 вёрст. Поразительно, но моряки, не знакомые с тайгой проделали этот путь. "По претерпении многих нужд и бедствий, истомленные гладом, изнемогшие, в разодранном рубище, едва живые достигли мы Якутска". Но сюда уже успели прибыть посыльные из Охотска. Хвостова и Давыдова задерживают и переправляют в Иркутск. Но вскоре от министра морских сил Чичагова пришло предписание доставить обоих в столицу, не чиня никаких препятствий. В мае 1808 года Хвостов и Давыдов возвратились в Петербург.

Министерство коммерции оправдало Хвостова и Давыдова, хотя и не одобрило целиком их действий. Адмиралтейств-коллегия же, оправдывая жестокое обращение охотского коменданта Бухарина с мореходцами, вынесла представление "предать лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова военному суду". И, очевидно, спасая лейтенантов от наказания, их запросил на театр военных действий главнокомандующий финляндскою армией граф Буксневден. На Балтике шла война со шведами, и уже через несколько дней Хвостов и Давыдов были в деле - в морских сражениях. Оба они командовали канонерскими лодками и участвовали в военных действиях. За проявленную храбрость в боях они были представлены к боевым орденам - святого Владимира (Давыдов) и святого Георгия (Хвостов) 4-ой степени, но император наложил на реляции графа Буксгевдена следующую резолюцию: "Не получение награждения в Финляндии послужит сим офицерам в наказание за своевольства против японцев."

Правда, самодержец всероссийский оказался куда милостивее, когда встал вопрос об оплате трудов праведных Хвостова и Давыдова. В 1804 году они завербовались на службу в РАК с годовым содержанием соответственно в 4 тысячи и 3 тысячи серебряных рублей. Однако, находясь в 1806-07 годах в "секретных экспедициях", они фактически на Компанию не работали и Правление отказало им в жалованьи.