Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

Наблюдательный курянин быстро присмотрелся к обычаям кадьякцев, приноровился к их поведению, избрав для себя в отношениях с ними стиль не столько высокомерного "большого начальника", действующего страхом и угрозами, столько уважаемого туземного анаюгака - "хозяина", старшины, управляющего селения с помощью советов, подарков, наставлений и личного примера. Именно такое поведение колонистов, подобных Тараканову, и закладывало прочную основу в здание Русской Америки.

В 1803г. правитель перевёл Швецова вместе с Таракановым на бурно развивавшуюся индустрию южных промысловых вояжей. В тот раз они вместе отправились с О'Кейном, старшими над 40 конягами из карлуцкой артели.

Прибыв в Сан-Диего 4 декабря, О'Кейн предусмотрительно не ввел судно в гавань. Колониальные власти запросто могли наложить на него арест. Вместо этого он послал в порт трех человек на шлюпке, чтобы просить позволения пополнить свои припасы. Им было отказано. Спустя четыре дня судно двинулось далее на юг к Сан-Кентину. Из миссии Санто- Доминго сюда спешно прибыл комендант Хосе Мануэль Руис. В общении с ним О'Кейн прибегнул к обычной для янки уловке. Он заявил, что не видел суши 11 дней, что ужасный шторм с северо-запада страшно повредил его судно и теперь он просит помощи. Руис поднялся на борт брига и лично убедился в том, что помощь необходима. Как этого достиг капитан - неизвестно, но комендант позволил ему провести в порту несколько дней.

Эти дни растянулись в три месяца. О'Кейн стоял в порту, Швецов и Тараканов трудились изо всех сил. Губернатор Арильяга сообщает 4 марта 1804 г., что "от миссии Росарио до Санто- Доминго тут не осталось ни одной выдры". Он не раз направлял О'Кейну приказы покинуть Калифорнию, но не мог подкрепить их реальной силой, и потому бостонцы могли спокойно игнорировать неудовольствие властей. Захватить сложенные на берегу бобровые шкуры тоже не было никакой возможности: их охраняло пять пушек и вооруженные алеуты. В конце марта промысел был завершен. Запасшись дровами и водой близ Энсенады, остановившись на 15-19 апреля в бухте Тодос-Сантос, О'Кейн взял курс на Кадьяк.

В 1805г. Тараканов, теперь как полноправный байдарщик, вновь отправляются в Калифорнию на "св.Луке", под командованием Абрахама Джонса, бостонского капитана в службе РАК. На этот раз, кроме промысла, он получает дополнительное задание. "Под бостонским флагом отправиться к берегам Нового Альбиона, начиная промысел от губы Тринидад, и не приближаяся к гишпанским селениям описывать берега и добротные бухты, для поселения годные разыскивать". Терять своих людей и нарываться на дипломатические осложнения Александр Андреевич не хотел.

Джонс и Тараканов действовали осмотрительно, избрав базой партии залив Бодега севернее Сан-Франциско. Эта местность ещё не была освоена испанцами и экспедиция спокойно там обосновалась. На избранном месте выстроили временные землянки и шалаши. Партовщики начали промысел, действуя как вдоль океанского побережья, так и внутри залива Сан-Франциско. Испанцы пытались им противодействовать и в середине марта пять байдарок были обстреляны из пушек президио Сан-Франциско, а однажды ночью испанский отряд напал на партию. Два коняга были убиты, а остальные бежали прочь от крепости, бросив две байдарки. Пришлось покинуть окрестности негостеприимного форта и вернуться в Бодегу. В своём рапорте Баранову Тимофей Никитич сообщал, что залив Бодега "более протчих на тех берегах поныне мест обнадеживает промысловыми выгодами, ибо с приливами заходит в тот премножество бобров кормиться, потому что оный неширок, отмель с иловатым грунтом и тих при всяких бурливых погодах, и есть, чаятельно, таких же черепокожных довольно животных, какими более питаются бобры, подобно чугацким мамаям. Устье же залива сего весьма узкое, в коем и сеточный производить, чаятельно, удобно промысел, хотя бы и подобный якутацкому на приливах и отливах порог был, можно становить подалее от устья в залив и, пустя партию из нутра, гнать в те сети". Позднее Баранов передал рапорт Тараканова для ознакомления Резанову, а тот "взял сие познавательное чтение с собою".

Когда промысел в здешних водах перестал удовлетворять Тараканова, он перенёс деятельность артели южнее, в Нижнюю Калифорнию, прибыв 31 мая в Сан-Кентин. В конечном итоге, партия благополучно возвратилась в Москву, по дороге проведя съёмку южной оконечности Ван-Ку и обнаружив там удобную бухту

Бухту эту Кусков вскорости осмотрел и одобрил. Особенно его поразил климат. В феврале, когда вокруг Москвы лежал снег в этой бухте берега были пёстрыми от цветов. Хороша она была ещё и тем, что располагалась как раз на южной границе бобровых промыслов. Но Александр Андреевич всё надеялся найти место под будущую столицу Рус-Ам где нибудь южнее. Одно время он подумывал о заливе Бодега или открытый экспедицией Обольянинова - Слободчикова залив Гумбольдта. Это открытие Баранов приписывал исключительно Слободчикову, и первоначально залив именовался им "Слободчиковским". Баранов видел в открытии не известного ранее залива, мимо которого проходили неоднократно суда других стран, знак предназначения свыше этого залива для России.

Но и Бодега и Слободчиковский оказались слишком мелкими для кругосветных барков и бедны лесом, расположены слишком близко к испанским владениям и переселение туда могло нарушить непрочные ещё торговые связи. А учитывая сложную политическую ситуацию в Европе, могло статься, что Калифорния окажется единственным источником хлеба для российских поселений в Америке.(2)* Окончательно правитель отказался от этого проекта, когда пять человек из партии Слободчикова, русских и алеутов, прослышав, как хорошо устроился Иван Петров, бежали к испанцам.

Ближе к северу, до самого полуострова Олимпия, берег спрямлялся и подходящих бухт или закрытых заливов не было. Было, зато множество прибрежных мелей. "Новый Альбион имеет один только весьма важный недостаток для заведения колонии: по всему протяжению берегов сей области нет ни одного удобного и безопасного пристанища. Залив Бодега закрыт от всех ветров и совершенно безопасен но по мелководию своему удобен только для самых малых судов, рейд же его с юга совсем открыт. Реки, текущие в море в пределах Нового Альбиона, хотя велики и глубоки, но в устьях своих или совсем мелководны или имеют мели от наносных песков и ила, часто переменяющиеся, которые делают вход и выход не только весьма трудным, но и крайне опасным."

Бухта же найденная Таракановым, имея узкий, свободный от скал и мелей вход, обещала спокойную стоянку даже в сильный шторм. Высокие горы, с трёх сторон защищавшие от преобладающих ветров, были покрыты густыми лесами, а у их подножья оставалось достаточно места для немалых полей и выпаса скота. За право поселиться в столь удобном месте Виклалучеклу, вождю клана хинипсен, было уплочено Кусковым всего 300 одеял и 4 медные пластины, полученные графом Толстым в подарок от вождей атене. Такая низкая цена объясняется местными суевериями. По мнению ковичан эта бухта и её окрестности являлись прибежищем злых духов и потому для жизни не пригодны.*(3)