Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

Кто бывал в Новороссийске, тот знает Барановскую гору - имея небольшую высоту, все тропинки на нее чрезвычайно круты, склоны покрыты густым лесом, а рельеф сильно изрезаный, потому можно пройти в 50-ти футах от роты солдат их не замечая. Потому наши стрелковые партии поднимались на гору с разных направлений врассыпную по лощинам и балкам с наибольшей быстротою направляясь к вершине и хотя наши небольшие отряды действовали отдельно и почти независимо один от другого, у всех была одна общая и хорошо известная цель - во что бы то ни стало сбить с горы неприятеля; числа его тогда хорошенько не знали, и каждый последний матрос вполне понимал одно: французам с англичанами оставаться там, где они были, не приходится.

Наибольшее скопление десантников оказалось на северном склоне, откуда они начали спускаться, открыв жестокий огонь по второй стрелковой партии и резерву возле порохового погреба. Генерал-губернатор приказал конным батареям мичманов Белавенца и Урусова выдвинуться вперед и открыть огонь на картечь. Полевые пушки успели сделать по два выстрела, прежде чем партия поручика Губарева не сошлась с неприятелем в рукопашной схватке.

Капитан еще до получения приказания, слыша на горе выстрелы, велел свезти на берег стрелковую партию фрегата, которую и дал мне в командование с поручением - взобравшись на гору, ударить на десант с тылу в штыки…*(6)

Рассыпав свой отряд цепью и соблюдая равнение в парах, как на ученье, подымался наверх, несмотря на неумолкаемый ружейный огонь засевшего там неприятеля. Подойдя к неприятелю на ружейный выстрел, я рассыпал отряд в стрелки и начал действовать; но поднявшись выше в гору, слыша у себя на правом фланге "ура", заметил, что за кустарником, лощиной, незаметно для себя врезался между двумя ротами французов. Едва замыкающие одной из них показали спины, как, разделив свою партию пополам, я приказал дать залп в них и в головную шеренгу второй роты, а затем, желая покончить дело разом, я скомандовал "вперед в штыки", что, будучи исполнено с быстротою и стремительностью, обратило неприятеля в бегство. Французы не ожидали такой стремительной и внезапной атаки. Вид убитых товарищей вызвал замешательство десантников, считавших, что в тылу у них должны быть свои. А во второй колонне никак не могли поверить, что напасть на них осмелились менее полусотни русских моряков.

Никогда еще ранее Барановская гора не вмещала такое количество людей. Сквозь деревья и зелень кустов мелькают красные мундиры англичан, синие - французов, зеленые - подоспевших наших драгун, алые рубахи матросов и коричневые и серые сюртуки и кожаные куртки ополченцев. Стоит ружейная трескотня, гремит артиллерийская канонада. У союзников - шум, беготня, неразбериха. Барабаны бьют наступление, им на разные голоса вторят рожки. Английские, французские ругательства и проклятия сменяются криками "ура". Нет ни колонн, ни взводов. Для их построения не было ни места, ни времени, ни возможности.

Бой, вспыхнувший сначала на северном склоне, почти сразу же закипел по всей вершине, перейдя в общую штыковую схватку. Однако общего фронта не было и каждая из наших партий смело атаковала противника по Суворовскому правилу: "врагов не считают - их бьют".

Мичман Фесун, удачно зашедший в тыл союзникам, не мог на этом этапе видеть полной картины сражения. Её видел Путятин.

"Подъем духа был исключительный. Малочисленные отряды наши, воодушевленные храбрыми командирами, дружно и безостановочно шли вперед, стреляя в неприятеля, и потом с криком "ура" почти в одно время ударили в штыки. Видя наших повсюду, не зная, что в городе нет никакого резерва и по стремительности наступления считая, что имеют дело с неприятелем, превосходящим в числе, союзники смешались. Противник держался недолго и, несмотря на свою многочисленность, побежал в беспорядке.. Всякому военному покажется невероятным, что маленькие отряды наши, поднимаясь на высоты под жестоким ружейным огнем, осыпаемые ручными гранатами, успели сбить, сбросить и поразить англичан и французов."

Даже наиболее объективный из иностранных описателей боя де Айи и тот через много лет утверждал: "Русские получали беспрерывные подкрепления из города и с батарей и скоро заняли северную сторону горы".

Никаких подкреплений атакующие не получали и не могли получить - их просто не было. В бой были брошены все резервы. Стрелковые роты, драгуны, моряки с фрегатов, все способные ещё держать оружие канониры с "Западной" и "Барановской" батарей под командованием гардемарина Давыдова. Путятин бросил в атаку даже свой последний резерв - 30 стрелков с порохового погреба. Всего 743 бойца против 950 союзников занимавших позиции на вершинах крутого склона.

Малая численность компенсировалась смелостью и решительностью контратакующих. Путятин доносил, что "…одушевлению не было предела. Один кидался на четверых, и все вели себя героями… Я был счастлив всеми офицерами и нижними чинами, исполнившими свой долг". В качестве примера он приводит эпизод, к сожалению без указания имён. Матрос который, уронив в схватке ружье, скатившееся под гору, побежал за ним и там неожиданно наткнулся на двух вооруженных англичан. Безоружный моряк не растерялся, вскочил им на спину, ухватился за шеи, поехал на них верхом и стал звать на помощь. "На крик прибежал индеец-мальчик лет 16 и заколол поодиночке обоих англичан".

Опытные охотники прекрасно маскировались в лесу, стреляли редко, но наверняка, выбивая в первую очередь командный состав. В первые же минуты боя тяжелые ранения получили офицеры с "Пайка" - Блэнд, Робинзон, Чичестер, Кулум, Клэменс, с "Президента" - Говард, Палмер, Морган. Сраженный насмерть, пал лейтенант Баммлер, личный адъютант де Пуанта. Пуля пробила сердце лейтенанта Гикеля из известной на французском флоте морской фамилии и лишь на десяток минут пережил лейтенанта его младший брат. Де Айи признает: "У нас были тяжелые потери. Мы потеряли треть своих людей. Офицеры особенно дорого заплатили за свою честь".

Стороны сошлись вплотную и перемешались. Гребень превратился в сплошное поле ожесточенной рукопашной схватки. В дело шли не только штыки, но револьверы, приклады, руки и все, чем можно драться. Звон оружия, одиночные выстрелы, стоны, команды, подаваемые на трех языках, крики, вопли о помощи…

3-я рота ополченцев почти целиком уничтожила роту английской морской пехоты вместе с её командиром капитаном Паркером и захватила знамя Гибралтарского полка.*(7)

"Концом сражения по всему протяжению горы было штыковое дело". И это было страшно для десантников. Офицеры всячески старались прекратить панику среди подчиненных, организовать их и повести в атаку, но сделать этого им не удалось, барабаны и рожки напрасно призывали десантников к наступлению. Впоследствии они жаловались, что "бой продолжался беспорядочно. Начальники союзных сил не в состоянии были дать ему одно общее направление". А Ричард Бурридж официально доложил: "Люди наши стали отступать, несмотря на неоднократные попытки офицеров вновь собрать их и двинуть вперед".