Владимир Коваленко - Кембрийский период

Здесь монастыря не было, и друиды сунулись к епископу, отложив поселение в трактире на потом. Епископ Дионисий из формальной процедуры учинил форменный допрос — но тут, по счастью, к нему явился прибывший на корабле единоверец, и римлянину стало не до друидов.

А уж в трактире им и места не нашлось. Широкоплечий парень за стойкой, едва разглядев белые балахоны и серпы на поясах, сделал знак охране.

— Выметайтесь.

Один из друидов только посох поудобнее перехватил. По хвату и повадке стало ясно — подраться вовсе не дурак, и в руках сила пока имеется. Другой запустил руку в седую бороду.

— Не по обычаю из заезжего дома гостей выгонять, которые никому не чинят обиды.

— А меня метлой и не выметешь, — заметил третий. — тяжеловат.

И правда был кряжист. Волосы темные, руки едва не до колен…

Чтобы человек за стойкой заезжего дома нарушил все священные правила, безосновательно отказал путникам в гостеприимстве — такого доселе не бывало. Но случилось.

— Вам здесь не место. Вы поклоняетесь старым богам. Возможно, не Гвину он наша боль, но уж Мабону — точно. Вы его Энгусом зовете. Он пытался убить мою сестру.

Седой пожал плечами.

— Мы поклоняемся всем старым богам. Немайн тоже.

— Это ее ты зовешь сестрой? — уточнил темноволосый.

— Зову. Она говорит: она сида. Крещеная. И она — сестра моей жены, если точно. И ей вы не поклоняетесь. Она выпала из вашей военной триады.

— Но это не мешает нам почитать ее.

— Как и Мабона. Я не могу рисковать, пустив в дом врага.

— Зачем же врага? — седой поднял бровь. — Мы несем хорошие известия — твоя сестра останется жива. И полностью оправится.

— Откуда вам знать.

Вопроса в этих словах не было.

— Мы многое знаем о богах. А вот вы, кажется, уже ничего… А ведь даже римляне кое-что помнят. — Друид запустил руку в бороду. Главное — разговор начался, теперь пора сделать маленький подарок. — Вот ты на нас гневаешься. А ведь мы принесли добрые вести. Не умрет ваша сида. Что то же самое, что и богиня, на самом деле. У сидов божественность — скорее положение, чем состояние. Сид-бог от сида-не-бога отличается деяниями и обязанностями, и только. Как король или хозяин заезжего дома от крестьянина. А Немайн та скорее как кузнец или ведьма от свинопаса. Злая или добрая, в хлопотах или забавах, почитаемая или изгнанная — всегда останется при своей силе…

Люди начали подходить поближе. Ирландский знали многие. А про сиду было интересно. Кейр — а за стойкой-то был он — заколебался, когда в ту дверь пиршественного зала, что со стороны города, вошел епископ. За его спиной маячили фигуры викария и еще одного священника, постарше.

— Мы явились, дабы соборовать болящую. — Дионисий огляделся: — Где она? Семи пресвитеров у нас сейчас нет, но три — тоже число хорошее.

Камбрийцы дружно закивали. Они втайне подозревали, что число три лучше. По крайней мере, тут, в Британии. Три священника, соборующие богиню, — это можно вставить в легенды и байки. А если их будет семь, придется четверых забывать… Потому что в легендах их все равно будет трое!

— Что делать?

— Лечить. Словом Господним и освященным елеем, — объяснил епископ.

— Вот эту помощь мы примем. Эйра! Проводи святых отцов в дом, где устроили Немайн. Это не пустые слова. Недаром сида в нашу веру перешла.

Друидам предложить оказалось нечего. Точнее, нечего, что было бы можно упомянуть при христианских священнослужителях. И вообще в людном зале. Кряжистый потоптался и направился к двери.

— Раз тут не уважают обычая, то тут и не заезжий дом вовсе, — возгласил по дороге, — а потому и нам тут делать нечего!

Седой поднял бровь. Ожидал, что парень за стойкой одумается. Не тут-то было. Кейр закусил удила. Позже он получит за это от Дэффида и нагоняй, и благодарность. Первый — за то, что старые обычаи нарушить вздумал. Вторую — за то, что выдержал. Сохранил лицо, не мотался как щепка в ручье или тряпка в стиральной машине. Воля, она поважнее традиции. Которую спас незнакомый пожилой священник. Шел последним, не успел выйти вслед за Эйрой. Но успел сказать:

— Сын мой, эти люди принесли обещание епископу Дионисию не вредить ни христианам, ни вере. Сами, без принуждения. А потому не отказывай им в приюте. Если же опасаешься чего от тех, кто Иудин грех не почитает и за постыдный поступок, вели присматривать хорошенько.

Кейр вздохнул с облегчением.

— На сколько дней вам нужно жилье? Больше одной комнаты предложить не могу — много постояльцев. А скоро будет еще больше.

Бровь седого друида вернулась на место.

— Одной комнаты нам и хватит.

— Мы наверняка найдем другой ночлег! — стукнул посохом об пол тот, что собирался драться. — Я вот, например, кузнец. И в городе найдутся люди моего ремесла.

— И не только, — раздался голос из-за уставленного пивными кружками столика в углу. — В городе найдется и общинный дом клана Плант-Инир. Который всегда откроется для тех, кого неправедно гонят Кэдманы. В любом случае не рекомендую здесь останавливаться. Наверняка ограбят. Да так, что заметишь, только когда окажешься на улице с пустым кошелем…

— А чего тогда ты тут делаешь, Варрел? — ухмыльнулся Кейр. — Или пьешь тут пиво потому, что доверяешь МНЕ?

— Ты хотя б горец. Я не доверю тебе спину на ночлеге, но яд в пиво или мелочный обсчет… Для этого ты еще недостаточно городской!

Говоривший вылез из-за столика — и в пиршественном зале сразу стало малость тесновато.

— Совет у нас будет. Большой. Три века не было такого, — объявил он, — и нескоро повторится, видать. Но теперь мы припомним городским да приречным все обиды! Дело идет к войне. К большой войне! И Гулидиену понадобятся не торгаши, а воины. А настоящие воины растут только в горах. То-то король велит вернуть нам все, что вы у нас захапали. За четыре-то века. А то мы воевать не пойдем!

— Прошлый раз Совет Мудрых созывался двести двадцать четыре года назад, — уточнил Кейр. Спроси его кто об этом месяц назад — нипочем бы не сказал. Но как узнал, что придется помогать тестю в организации такого важного события, поинтересовался историей Совета Мудрых у королевского филида. — Тогда утвердили нынешнюю династию. С тех пор как-то обходились…

— Я и говорю — четыре века.

— Как с вами, Инирами, на войну идти прикажете? Разведку всяко не поручишь! Двести двавадцать четыре года — это два века. И еще двадцать четыре сотые доли века.

Варрел захохотал. Потом принялся с подозрением рассматривать свою кружку, точно мог сквозь синеватую глазурь и слой спекшейся глины определить, есть ли внутри отрава.

— Ты окэдманился, Кейр. Пожалуй, я не буду допивать эту пинту. Ты считаешь века столетиями, учитываешь сотые доли… Для воина деньги — куски металла или мычащие четвероногие, а века — человеческие жизни. Ты стал даже не горожанином — римлянином.