Андрей Онищенко - Миссия Звезда Хазарии или Око Кагана

Пораженные пламенной речью черного кама, бывалые воины молча стояли, потупив взгляд в землю.

– За этим я и пришел к вам. Если вам еще нужна моя голова, ну, что же, рубите ее, – Абаасы низко склонил голову. – Кто желает последовать за мной, тому я буду рад, а кто хочет остаться, того неволить не стану.

Не дождавшись ответа, черный кам резко развернулся.

– Приведи мне коня, Агой, нам нужно спешить. Нежелающие верить в могущество Тэнгри наступают нам на пятки.

Абаасы взлетел на коня, бросил удовлетворенный взгляд на своих воинов и, пришпорив перебирающего в нетерпении жеребца, резко сорвался с места. Следом за ним, взлетели в седло и устремились на восток полтора десятка обманутых половецких воинов.

Тревожно вглядываясь в степь позади себя, двигался отряд Абаасы. Люди и кони выбивались из последних сил. День клонился к концу. Во второй его половине погода исправилась, и выглянуло солнце. Но от утреннего проливного дождя дорога раскисла, и кони не могли быстро двигаться.

– Ничего, – думал про себя черный кам, – это хорошо, что пошел дождь, следы в степи будет не так просто отыскать.

Однако, он уже не верил сам себе и с тревогой часто оглядывался назад. Приглядевшись в очередной раз, он увидел, как вдали замелькали черные тени. Абаасы сильнее подстегнул коня, измученное бешеной скачкой животное рванулось из последних сил.

– Нам не уйти. Загоним лошадей, нужно принимать бой! – прокричал догнавший кама Агой.

– Нет, их слишком много, впереди широкая река. Переплывем на тот берег и посечем преследователей из луков.

Бешеный ритм продолжался. Под одним из воинов рухнул на землю загнанный конь.

– Не отставать! – прокричал Абаасы на мгновение, повернув голову назад.

А расстояние все больше и больше сокращалось. Были уже различимы взмыленные морды коней и решительные лица преследователей, которые уже тянулись за луками.

– Впереди река! – радостно прокричал Агой.

Усталые воины, яростно колотя пятками лошадей, припали к конским гривам и стрелами летели вперед. Но преследователи тоже были не худшими наездниками. Солнце давно зашло за горизонт, начинало смеркаться. Впереди крутой обрыв, позади – смерть. Кара-Кумуч тоже видит это. Его люди, из последних сил, стараются догнать Абаасы, гикают, свистят, улюлюкают, отрезают отходы.

У самой кромки обрыва Абаасы осадил коня и повернулся к своей дружине. Все было понятно без слов, ничего не сказав, он первым хлестнул своего жеребца, а за ним остальные. Широкие дуги в воздухе описали в полете послушные половецкие кони, и грянулись под обрывом в воду. Поднимая брызги, кувыркаясь и переворачиваясь, кони и седоки всплыли на поверхность и, сносимые быстрым течением, устремились на ту сторону.

– Уйдут! – с досадой прокричал Кара-Кумуч, натягивая тугую тетиву.

Его примеру последовали остальные. Десятки стрел смертоносными иглами врезались в водную гладь. То один, то другой воин из отряда Абаасы, громко вскрикивал и, отпуская руки от луки седла, терялся в пучине глубоководной реки. Только треть беглецов достигла того берега, двое из них были ранены, и едва уйдя из-под обстрела, тяжело повалилась на землю. Ночь опустилась на степь и сделала продолжение погони не возможным.

– Люди и кони валятся с ног, хан. Прикажи разбивать ночной лагерь?

Кара-Кумуч кивнул в знак согласия головой.

– Переплывать сейчас реку просто безумие, легко можно нарваться на вражескую стрелу. Погоню возобновим с рассветом…

Ранним утром, Кара-Кумуч со своими людьми переправился на другой берег. Назойливо звенели над ухом комары, на топких берегах зеленела осока и опутывала своими стеблями копыта лошадей, а где-то рядом, в густой ряске квакали потревоженные лягушки. Молодой хан разделил свою дружину поровну. Одних отправил в погоню по горячим следам, а сам с оставшимися пошел вдоль берега реки. Пройдя с пол версты вниз по течению, им стали попадаться трупы убитых накануне врагов. То там, то здесь возле берега, ласкаемого речными волнами, из воды выглядывали тела сраженных стрелами воинов.

Мокрый песок скрипел под копытами коня Кара-Кумуча. Его люди в очередной раз вытаскивали из воды убиенного и показывали хану, но тот угрюмо шел вперед, считая про себя только их количество. Опутанный речными водорослями, запутавшийся в осоке, из воды выглядывал последний, десятый труп. Глянул на него Кара-Кумуч, и улыбка озарила его усталое суровое лицо. Впервые после смерти сестры улыбнулся он, потому что увидел своего поверженного врага. Но горько стало на душе хану, ибо видел он перед собой мертвого, не его рукой сраженного черного кама. Казалось, что в этот миг, Кара-Кумуч смотрел на него и не видел ничего, кроме улыбки своей сестры, которая как будто пришла к нему из прошлого…

Внезапно он очнулся. Гневом вспыхнуло лицо молодого половецкого хана. И тогда вспомнил он, до последнего слова вспомнил главную клятву в своей жизни. Страшный вопль раздался над рекой. Ужасен был этот крик. Застыла кровь в жилах у привыкших ко всему воинов, испуганно шарахнулись в сторону послушные половецкие кони. Вспомнил Кара-Кумуч как прошлый раз кричал над телом своей сестры, как обещал, что перережет глотку злобному черному Каму, что так и будет, что нет на свете нынче справедливости ни на земле, ни на небе… Пришло время исполнить свою клятву. Простер хан руку в сторону лежащего на песке Абаасы и повернул большой палец к верху. Тут же два воина подскочили и перевернули труп на спину, плеснули ему водой на лицо, смывая песок, и тогда увидел Кара-Кумуч ненавистный лик своего заклятого врага. Долго смотрел хан на мертвеца, затем, спешившись, наклонился над ним и коротким движением полоснул кинжалом по горлу черного кама. Хрустнул кадык, и кровь потекла из мертвого тела, окрашивая речной песок…

Близился конец приготовлений к похоронам. По древнему обычаю предков, тело покойной следовало предать огню. Только он один, всесильный владыка земли и небес, мог освободить и очистить человеческую душу от злых духов, которые в момент рождения вселяются в него с первым дыханием и находятся внутри него до последнего вздоха. Любой человек на земле должен уйти из этого мира таким же, как и пришел в него, чистым и непорочным.

Невыносимо больно было видеть Ата хану, как тело его единственной дочери станет пожирать огонь. Но что поделать, таков древний обычай, а, следовательно, так и должно быть. Пока готовили Ай-наазы в последний путь, за оградой ханского стана, на вершине высокого кургана, где так часто любил бывать мудрый хан, устанавливали высокий помост. Кроме умершей, туда же ляжет ее кобыла, несколько баранов и домашних птиц. Рядом с телом положат лучшую одежду, все девичьи украшения, которыми не успела налюбоваться Ай-наазы за свою недолгую жизнь. Снедь и одежда нужны для того, чтобы было с чем отправиться в заоблачный мир, что поесть, во что одеться. Души умерших предков ждут, и будут встречать усопшую. Для них предназначены жертвенные животные и птица. Под помостом до самого верха уложены просушенные на солнце дрова. Они лежат так, чтоб была хорошая тяга, чтобы сильней разгорелся костер, и его высокое пламя охватило разом помост с лежащим на нем телом Ай-наазы и всем тем, что отправится вместе с ней в потусторонний мир.