Андрей Онищенко - МиссияКрест Иоанна Грозного

Феклуша пошла к себе, старательно причесалась, переоделась и попыталась успокоиться. Ее снова охватила нерешительность. Боясь верить, что все обойдется, она сидела словно приклеенная. В конце концов, поборов страх неизвестности, она накинула шубку и бросилась на улицу, охваченная неудержимым порывом твердо осуществить задуманное.

Чем ближе она подходила к дому Ильи, тем больше теряла свою решительность и наконец, переступив порог, внутренние силы предательски едва не покинули ее совсем. Колени начали трястись, страх сковывал все мышцы и от желания рассказать всю правду, которое еще пол часа назад преобладало над остальным не осталось и следа. Сняв с головы платок и расстегнув шубку, тихо шаг за шагом на ватных ногах, Феклуша старалась не замеченной прокрасться в горницу к Илье.

– Алексей, да у нас гостья?

Дорогу Феклуше преградил статный молодец, который, глядя на нее, улыбался очаровательной улыбкой.

– Ты кто такая будешь?

Язык прилип к небу. Едва живая от страха, она тихо промолвила:

– Феклуша я. Я к Илье пришла, проведать его хочу.

На зов первого молодца вышел второй. Он оглядел ее с ног до головы, слегка улыбнулся и приятным бархатистым голосом произнес:

– К Илье сейчас нельзя. Устал он с дороги. Спит он. Если хочешь проведать, лучше приходи завтра.

– Это, наверное, тот, противный, про которого рассказывал Мирон, – про себя подумала Феклуша, а вслух тихо ответила, – хорошо, я завтра утром загляну.

Она накинула на голову платок, повернулась и собиралась уже уйти, но, едва сделав шаг, столкнулась с Матреной, которая несла к столу горячий пыхтящий самовар.

– Погоди дочка.

Матрена поставила самовар на стол в горнице и накинулась на молодцев:

– Да что же вы ироды девушку гоните, да как вам только не стыдно. Вон как она дрожит вся, небось, замерзла пока шла. Лучше бы пригласили к столу да напоили горячим сбитнем. Вон, какая она бледная. Только благодаря ее заботам и моим стараниям в этом доме существует порядок, а вы на улицу ее. Да как вам только не совестно…

– Ну, хватит Матрена, и без твоих советов знаем, что делать, чай не деревенские мы, а из самой столицы. Ты лучше, чем пустое болтать, сходи и принеси к столу чего-нибудь, а мы пока с гостьей познакомимся.

– Так бы и давно, хоть и столичные, а все равно не воспитаны, – уходя, тихо проворчала Матрена.

Алексей подошел к Феклуше, нежно взял ее за холодную руку и стал уговаривать ту, присесть с ними к столу и попить за компанию сбитню. Желание разузнать что-нибудь новое о своем милом взяло верх над страхом, и после недолгих уговоров Феклуша все же решилась посидеть немного с "противными" столичными дружками Ильи и попить сбитню. За чашкой ароматного душистого напитка они познакомились. Алексей шутил и рассказывал забавные истории. Феклуша не заметила, как забыла о своем страхе и за несколько дней, впервые с удовольствием поела.

– Засиделась я, мне уже пора. Можно я завтра приду? – спросила она.

– Конечно. Мы тебя будем с нетерпением ждать и Илью обязательно поднимем, он много говорил о тебе, он тоже будет рад, – на прощанье произнес молчаливый Василий.

– Если бы все было так, – с грустью про себя подумала Феклуша.

Всю обратную дорогу до дома она размышляла:

– А все же не прав был отец Мирон, никакие они не противные, да и не может быть у моего Ильи противных друзей.

Остаток вечера, Феклуша провела скверно. Воображение, из смутных предчувствий, рисовало вполне определенные не радужные картины. Отказавшись от ужина, она затворилась у себя, и после молитвы легла в постель. Утро следующего дня омрачала зимняя вьюга. Резкий порывистый ветер то поднимал вверх, за ночь выпавший снег, то заново бросал его на студеную землю. Стоя у окна и тупо глядя в одну точку, Феклуша, наконец, оторвалась от созерцания унылой природы. Ее уже ни что не интересовало, даже собственный, практически не кормленный несколько дней желудок. Она ощущала себя преступницей, отверженной от всего мира, страшной грешницей, для которой ни какое наказание не будет слишком тяжелым. Она боялась встречи с Ильей, она думала, что он, когда все узнает, обязательно возненавидит ее за это.

– Нельзя больше откладывать. Я так больше не смогу с этим жить, – и твердо решив, она не пошла, а полетела к нему, несмотря на январскую вьюгу и стужу.

На этот раз решимость не оставила ее, переступив порог и отряхнув валенки от снега, она смело прошла в горницу. За столом, заваленным пучками сушеных трав, сидел Алексей и что-то писал. Подле него стоял одетый в дорожное платье Волчонок и терпеливо ждал. Взгляд Феклуши задержался на травах, которые напомнили ей избушку колдуньи. Множество всевозможных сухих пучков на столе поразило ее воображение своим изобилием.

– Может и прав, был Мирон, уж не колдун ли он? – подумала она.

Алексей, занятый своим делом, поздно заметил гостью. Он оторвался от письма и, перехватив ее взгляд, словно прочитал ее мысли.

– Я немного соображаю в травах, – с улыбкой на устах начал он, – вот и приходится иногда применять свои знания на благо людям. Ты проходи, Феклуша, Илья не спит, с утра он трижды справлялся о тебе, а я закончу письмо и присоединюсь к вам, вместе попьем сбитню с черничным вареньем.

Феклуша согласно кивнула головой и направилась в горницу к Илье. При виде его измученного лица, она не сдержалась, и слезы градом потекли из ее глаз. Пытаясь их унять, она не смогла совладать со своими чувствами и начала рыдать еще пуще, чем напугала еще совсем слабого Илью.

– Феклуша! Что с тобой? Не надо плакать! – пробовал утешить ее Илья.

Она снова попыталась совладать со своими чувствами, закивала головой, в знак согласия с ним, но не смогла удержать обильных предательских слез, которые она поспешно вытирала и платочком и рукавом своего сарафана.

– Успокойся Феклуша, пожалуйста, а то я сейчас тоже заплачу, – ласково пошутил Илья.

– Угу, – срывающимся голосом произнесла она и попыталась улыбнуться в ответ, но улыбка как-то не получилась у нее и напоминала больше горестную гримасу.

– Прости, прости меня, дуру грешную, Илья, – тихо запричитала она сквозь слезы. – Это я одна во всем виновата, это я, дура, все это наделала. Если сможешь, прости, – вновь и вновь шептала она.

– Феклуша, о чем ты? – не понимая о чем речь, задал вопрос Илья.

– Слава Богу, что ты не умер, это я чуть не погубила тебя! – сквозь плачь, причитала Феклуша.

– Что ты говоришь такое? О чем ты?

– я искренне раскаиваюсь в содеянном, и давно хотела тебе рассказать, – слезы с новой силой начали душить ее, – мне хоть и тяжело, но я все же должна…

Она вновь разрыдалась. Илья приподнялся на постели и дрожащими руками стал успокаивать девушку, гладя ее по волосам