Алексей Фомин - Время московское

— Какие цели вы преследуете? Чего добиваетесь?

— Никаких. — На этот раз плечами уже пожимал Кихтенко. — Мы лишь пытаемся устроиться в вашем мире. Не более того. Конечно, по возможности пытаемся обеспечить себе определенный уровень достатка и комфорта. Насколько это возможно, помогаем друг другу.

— Почему же тогда ваша деятельность направлена во вред русскому народу и русскому государству?

— Что вы такое говорите, Тимофей Васильевич! С чего вы это взяли? Да в этом времени я вообще живу в Любеке, а на Русь приехал лишь второй раз по торговым делам. Может быть, вы делаете такой вывод, исходя из действительности конца двадцатого — начала двадцать первого века? Так мы просто-напросто вели себя как все. Как все, кто хотел более-менее комфортно устроиться в жизни. Не более того, Тимофей Васильевич.

— Постойте, постойте… Что-то я не понял. Что значит, устроиться в этом времени, устроиться в том времени… Что вы мне голову морочите? Вы уже сейчас, в нашем четырнадцатом веке, отлично устроились. Вы купец, богатый человек. Зачем вам было вновь, как вы говорите, устраиваться? Вы что же по дороге из четырнадцатого века в двадцатый растеряли все ваши богатства?

— Ах, — тяжело вздохнул Кихтенко, — все-таки придется объяснять… Время — весьма сложная штука. Видите ли, мы столкнулись здесь с этим феноменом впервые. У нас, у обитателей Вселенных, которые вам видятся как скопление темной материи, нет времени. Нет прошлого, нет будущего, одно лишь прекрасное настоящее.

— Как это — нет времени? — опешил Сашка. — Этого не может быть.

— Может. — На белобрысой, веснушчатой роже Кихтенко появилась глумливая улыбка. — Не тщитесь этого понять, молодой человек. Лучшие умы человечества так до конца и не разобрались с таким феноменом, как время. Даже мы…

— Однако я умудрился перенестись в прошлое. И это факт, — гордо заявил Сашка.

— М-да, факт, — согласился Кихтенко и потер пальцем кончик своего остренького, похожего на воробьиный клювик носика. — Но в нашей Вселенной отсутствует время. И это тоже факт. Ведь как для вас, Тимофей Васильевич, лично для вас задается время? Вы рождаетесь, растете, достигаете зрелости, стареете и умираете. Время для вас зримо. Оно заключено для вас в изменениях, которые каждый день претерпевает ваш организм. Мы же не меняемся. Мы никогда не рождались и никогда не умрем.

— Так вы вечные, что ли?

— Относительно. Мы возникли вместе с нашей Вселенной и вместе с ней исчезнем.

— Ч-черт… — не сдержался Сашка. — Все равно не понял. Вы мне поподробнее насчет того момента, который вы назвали «устроиться в жизни». А то вас все в какие-то дебри заносит.

— Без дебрей никак, — вновь вздохнул Кихтенко. — Я же говорю, что мы сами до конца разобраться не можем. Э-эх… После того злосчастного взрыва, когда мы оказались в вашей Вселенной, мы вдруг обнаружили, что существуем одновременно в нескольких временных пластах. То есть каждый из нас как бы размножился и существует сразу и одновременно в нескольких временных реальностях.

— Прикольно… — только и смог выдавить из себя Сашка.

— Вот так вот. — Кихтенко, казалось, был чрезвычайно опечален столь прискорбными обстоятельствами своего существования. — Вот сейчас я здесь с вами беседую, а в двадцать первом веке я в этот самый момент, может быть, сижу в самолете, летящем в Лондон. Поэтому-то нам и пришлось устраиваться во всех тех временах, куда мы попали.

Сашка покрутил головой, как будто стараясь отогнать от себя привязавшийся морок.

— Что же это получается? И здесь вы, и в двадцать первом веке тоже вы… И все это одновременно… Как такое может быть?

— У нас есть только предположение, объясняющее сей факт. Но, как нам кажется, весьма похожее на истину. Видите ли, каждая Вселенная имеет десять измерений. Ваша Вселенная имеет три геометрических измерения, — Кихтенко указал на угол камеры, — длину, ширину, высоту, а четвертое — ось времени. Остальные размерности вы не видите и не ощущаете. Они закомпактивированы, то есть свернуты, в вашей Вселенной. Но это не значит, что их нет. Рядом с вами сейчас вполне может располагаться объект из иной Вселенной, где свернуты как раз ваши размерности.

Сашка невольно оглянулся, словно опасаясь обнаружить рядом с собой иномирное нечто.

— А при чем тут эти размерности? — морща лоб, спросил Сашка.

— А-а, сейчас вы поймете. То, что из вашей Вселенной видится как темная энергия, есть недоступные вам размерности пространства. С нашей же точки зрения, из нашей Вселенной, ситуация видится наоборот. Когда в результате взрыва на установке мы попали к вам, мы обрели ваши четыре измерения, в том числе несвойственное нам время. Однако темная энергия имеет свойство распределяться неравномерно. Но если в нашем мире она неравномерно распределяется в пространстве, то в вашем она неравномерно распределяется во времени. А поскольку нам как форме жизни высшего порядка доступны девять измерений, то в вашем мире, имеющем всего четыре размерности, произошел этот парадокс. Мы существуем в трех пространственных измерениях и шести временных. Вот так вот в общих чертах… — закончил свою пространную речь Кихтенко.

«В конце концов, мне наплевать, существуете ли вы параллельно и одновременно в шести временах или же просто живете бесконечно долго, — решил для себя Сашка. — Самое главное, что достаточно любого из вас прикончить в любой момент прошлого, чтобы избавиться от вас в будущем. Во всяком случае, опыт с Биджамовым это наглядно продемонстрировал».

— Сколько вас всего?

— Вы же сами огласили весь список пофамильно, — сделал удивленные глаза Кихтенко. — Теперь, после смерти Биджамова, нас осталось десять.

— Кто-нибудь может пройти в наш мир вслед за вами?

— Если бы это было возможно, то первое, что бы мы сделали, — это вернулись домой. Пока такой возможности мы не нашли.

— Как давно вы уже находитесь у нас?

— Что-то около ста двадцати ваших земных лет.

— Итак, вы утверждаете, что ваша деятельность в нашем мире не направлена против нас…

— Совершенно верно.

— Однако в двадцать первом веке вы создали тайную организацию, ведущую подрывную работу против страны, носящей название Российская Федерация. А человек, расследовавший деятельность этой организации, был вами убит.

— Я и знать ничего не знаю, Тимофей Васильевич, — засуетился Кихтенко. — Я бизнесмен, ни в какую политику не лезу. Скажу вам более того. Со своими соотечественниками в двадцать первом веке я практически и не общаюсь. Я добропорядочный гражданин Российской Федерации… У меня семья… Ни в каких убийствах я не замешан… Никакой тайной организации не знаю… Я хочу того же, что и все люди, — спокойной, богатой, мирной жизни. Да, я несколько отличаюсь от людей. На вид мне сорок лет, хотя я и прожил у вас уже больше ста двадцати. Но я не знаю, какой еще сюрприз преподнесет мне время. В любой момент я могу умереть, исчезнуть, испариться… И в этом я тоже похож на человека. И Биджамов тоже… Он ни в чем таком не был замешан… Может, Рыбас… Он всегда был избыточно инициативным и активным. Но я ни сном ни духом…