Александр Чернов - Одиссея Варяга

Неизвестно, сколько времени у русских уйдет на то, чтобы очистить потом фарватер, они уже пару раз удивили в эту войну, как приятно – своей неторопливостью по началу, так и неприятно, в основном Руднев, а теперь и Макаров, но на высадку второй армии его должно хватить с избытком.

24 февраля73 в Порт-Артуре был двойной праздник. Во-первых, из Петербурга поездом прибыл долгожданный новый командующий эскадрой вице-адмирал Макаров. Во-вторых, как по заказу в день его приезда наконец-то удалось снять с мели подорванный еще в первый день войны "Ретвизан" и звести его в гавань. Эскадра ожила. Макаров потребовал от командиров кораблей невиданного – проявлять инициативу!

Сразу после объезда всех кораблей эскадры рангом выше миноносца Макаров собрал у себя командиров и устроил разнос тем, кто до сих пор не сдал в порт мины заграждения и не установил дополнительные заслонки на амбразурах рубок. На робкие попытки возразить, что, мол "приказа, точно регламентирующего ширину щели пока не было", Макаров начал фитилить с главным лейтмотивом – "вы с лекарем с "Варяга" встречались на три недели раньше чем со мной, и он вам об этом говорил, а командир корабля обязан сам делать выводы, как именно поддерживать ввереный ему корабль в боеготовом состоянии".

Относительно обучения личного состава каждого корабля в отдельности тому, что он должен делать в бою, на первый взгляд положение было не столь пугающе, как громадье навалившихся судоремонтных и модернизационных работ. В этом случае, при условии дружной работы всех, – от командира до молодого матроса, – можно было многое наверстать. Адмирал высказался именно в таком ключе. Он говорил, что успех возможен, если каждый задастся целью работать не в силу только приказаний начальства, но из сознания, что, как бы ни была незначительна его роль, добросовестное ее выполнение может, в иных случаях, иметь решающее значение. Ведь если комендору внушить, что один удачный выстрел его орудия, разрушивший боевую рубку неприятельского броненосца, может решить участь боя, – то ведь эта мысль наполнит все его существование! Он даже ночью, даже во сне, будет думать о том, как возьмет на прицел неприятеля! А в этом вся суть дела. Уметь желать – это почти достигнуть желаемого…

– Теперь уж поздно вести систематические учения и занятия по расписанию, – говорил адмирал, – Каждый командир, каждый офицер-специалист, каждый заведующий отдельной, хотя бы и самой маленькой частью на корабле, должен ревниво, как перед Богом, как на страшном суде, выискивать свои недочеты и все силы отдавать на их пополнение. В этом деле и начальство, и подчиненные – первые его помощники. Нельзя бояться ошибок и увлечений. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. От работы, даже направленной по ложному пути, от такой даже, которую пришлось бы потом бросить, – остается опыт. От безделья, хотя бы оно было вызвано самыми справедливыми сомнениями в целесообразности дела ничего не остается. Помните, что мы не знаем, как считать свое свободное время, данное нам на подготовку к решительному моменту, – месяцами, днями или минутами. Размышлять некогда. Выворачивайте смело весь свой запас знаний, опытности, предприимчивости. Старайтесь сделать все, что можете. Невозможное останется невозможным, но все возможное должно быть сделано. Главное, чтобы все, понимаете ли "все" – прониклись сознанием всей, огромности возложенной на нас задачи, сознали всю тяжесть ответственности, которую самый маленький чин несет перед Родиной! Дай Бог, в добрый час!

Каждый день на внешний рейд для отработки совместного маневрирования обязательно выходили по нескольку кораблей. Увы, сразу заставить всех эффективно "крутиться" в новом ритме, да еще и принимать правильные решения в быстро меняющейся обстановке не получилось. Убедиться в этом пришлось уже 27 февраля.

В этот день ВСЯ эскадра впервые вышла на внешний рейд за время утренней полной воды в промежуток около 2-х часов, а вошла в гавань, с 6 до 7 ч. вечера (вечерняя полная вода). Неприятель скрылся бесследно. Эскадра, выйдя в море, занималась эволюциями. Макаров тотчас по прибытии в Порт-Артур объявил приказами диспозиции походного и боевого строя. В тех же приказах были даны общие руководящие правила для действия артиллерией и маневрирования отдельных судов в тех или иных обстоятельствах боя. До сих пор этого не было. За отсутствием неприятеля, корабли маневрировали. Причем Макаров сразу повел колонну на коротких интервалах, рассчитывая встряхнуть командиров, заставить почувствовать себя в строю.

Увы, результат получился довольно неожиданный и далеко неутешительный. Три броненосца имели столкновение. "Севастополю", изрядно попало в корму, но об этом приказано было не распространяться. "Севастополь" был протаранен "Пересветом". По счастью, настоящей пробоины не получилось, а только щель в разошедшихся листах обшивки, да еще была погнута одна из лопастей правого гребного винта, которую пришлось впоследствии менять при посредстве кессона-колокола. Однако, и "Пересвету" столкновение не прошло даром – он слегка свернул себе на сторону таран и получил течь в носовой части. Починили и его… "Севастополь" не остался в долгу и ткнул "Полтаву", тоже наградив ее щелью. Это были наглядные результаты стояния в вооруженном резерве…

Вместе с адмиралом приехали не только корабельные инженеры и мастеровые Балтийского завода во главе со старшим помощником судостроителя Кутейниковым, но также и другие специалисты, как например полковник Меллер и с ним целая партия рабочих с орудийного Обуховского. Все сразу зашевелилось. Энергично двинулась постройка кессона для "Цесаревича", до того бывшая под сомнением, поскольку пробоина не только находилась в корме, где корпус броненосца сам по себе имел сложную форму, но еще и в районе дейдвуда. В итоге кроме кессона пришлось делать еще и лекальную "пробку" между корпусом и дейдвудом, с установкой которой все сооружение достигало должной герметичности.

Старый кессон "Ретвизана" признали негодным и строили новый. В артиллерийских складах, где в полном пренебрежении валялись орудия и части их установок, забранные еще в 1900-м году из тянь-тзинского арсенала, начали разбираться. Кое-что, пропавшее бесследно, сделали вновь в мастерских порта, и в итоге предоставили на сухопутную оборону до 40 орудий. На батарее Электрического утеса доработали станки, благодаря чему возможный угол обстрела орудий увеличился на 5№. Не мало поработали также вольные техники и водолазы Ревельской спасательной компании. Адмирал, как ни быстро собрался в путь-дорогу, ничего не забыл, обо всем помнил…

После громадных нагрузок дневных работ одыхать всем приводилось урывками: каждую вторую ночь на внешнем рейде происходила локальная мясорубка. Макаров учел мнение Руднева (он весьма тщательно изучил послание Вадика) и никогда не отправлял в дозор меньше четырех миноносцев одновременно. Кроме них, на внешнем рейде, как правило, дежурил миниум один старый, но довольно опасный для миноносцев противника минный крейсер ("Всадник" или "Гайдамак"), с которых сняли минные аппараты и 47-миллиметровые пугачи, зато насовали по полдюжине трехдюймовок. Обычно на рейд выходила еще и канонерка, а в готовности под парами каждую ночь была пара крейсеров.