Александр Чернов - Одиссея Варяга

– Ну что ж, Евгений Васильевич, – сказал Беляев. – Ждем вас с супругой и дочерьми на следующем балу в Собрании, приглашение будет послано заблаговременно. А за сим позвольте откланяться, нам еще в одно место успеть надо.

Выйдя на улицу, лейтенант усмехнулся и, обращаясь к капитану первого ранга Беляеву, спросил.

– Дозвольте закурить, хоть и не положено?

– Закуривайте, и меня не забудьте. Надо же, тут все прошло как по маслу, хотя я, признаться, не верил – сказал Беляев и ответно усмехнулся.

Лейтенант, достав портсигар, открыл его и протянул в сторону изумленного Платона и троих машинистов.

– Угощайтесь господа, вам еще одно препятствие осталось, и мы увидим небо в алмазах.

Платон смущенно взял предложенную папиросу, за ним закурили и двое машинистов, а третий отказался, сказав, что после простуды не курит.

– Ну что, Григорий Павлович, – сказал Балк, глубоко и сладко затянувшись папиросой, – говорил же я вам – подход надо было искать через швейцара. Всего-то пять рублей – а какой кладезь информации. А вы, господа, дороговато начинаете обходиться флоту, по сто рубликов за каждый из аттестатов о сдаче вами экстерном экзаменов за пятый класс гимназии выложить пришлось. Ну да ничего, вы их у нас как каторжники на галерах отработаете.

– Ладно, поехали в штаб, – сказал Беляев, – им еще экзамен на чин держать нужно.

Платон Диких, слушающий этот разговор, в конце-концов не удержался и все-таки спросил:

– Ваше правосходительство, какой такой экзамен?

"Да неужто экзамен на "классный чин"? На "прапорщика по Адмиралтейству"? Да ведь со времен деда нынешнего Императора таковых экзаменов на флоте не было. Хотя теперь, конечно, война. Но даже если так, как же мне его сдавать-то", – думал он, – "ну, по "словесности" и "уставам" отвечу. А вот что еще сдавать придется?"

Войдя вслед за командиром и лейтенантом в двери штаба, все четверо проследовали на второй этаж, в левое крыло, и остановились в конце коридора, перед дверью. Беляев и лейтенант вошли в дверь, а им приказали оставаться, и ждать. Рядом с дверью, на стульях вдоль стены, уже сидели три господина, лет тридцати, в кителях с нашивками штурманов Добровольческого флота. Минут через десять дверь открылась, и вышедший писарь пригласил всех заходить. Внутри просторной светлой комнаты обнаружился крупный стол, стоящий "глаголем". Во главе стола сидели капитан первого ранга и два лейтенанта, старший инженер-механник, младший инженер-механик, и лейтенант сидели за боковым крылом. У самого края стола сидел писарь.

– Здравствуйте господа, – произнес капитан первого ранга. – Вы находитесь перед экзаменационной комиссией, созванной, согласно приказа по Морскому министерству, от 5 июля 1884 года, для приема экзамена на чин прапорщика по Адмиралтейству. – Все вы подали соответствующее прошения. – Платон Иванович, – сказал он, усмехнувшись. – Вы свое прошение подписать забыли. Ну-ка, подойдите к писарю, исправьте ошибку. Уж от кого-кого, а от вас, старого служаки, такого не ожидал.

По всему ряду экзаменующих офицеров пронесся легкий смешок. Смущенный Платон быстрым шагом подошел к писарю, и взяв у него перо, расписался на подсунутой бумаге.

– Сейчас мы разойдемся по кабинетам, и там каждого из вас опросят по специальности. Господа штурманы, следуйте за мной. Господам паровозным машинистам проследовать за Лейкрвым. Ну а вам, Платон Иванович, следовать за лейтенантом бароном Гревеницем.

Проследовав за лейтенантом в кабинет, Платон Диких сел за стол напротив его. Чувствовал он себя примерно как баран, которого ведут на бойню.

– Ну что, Платон Иванович, зовите меня просто Виктор Евгеньевич, и давайте-ка поговорим о том, как вы ведете прицеливание. Всю эту ерунду о уставах и словесности мне с вас, сверхсрочнослужащего, даже спрашивать не надо. Пусть этим наш механикус с паровозниками развлекается. А меня интересуют именно ваши действия и ощущения при прицеливании… Давайте мы попробуем ваши десять с гаком лет практики совместить с новейшими теориями о ведении огня.

Последующие полтора часа Платон Диких проговрил с бароном о вопросах наведения о обслуживания орудий.

– Ну что ж, Платон Иванович, – подытожил Гревениц после того, как их разговор прервал писарь, заглянувший в дверь и пригласивший их обратно, – "хозяин башни" из вас выйдет образцовый, вы только с будущим командиром поладьте. Впрочем, я сам с ним поговорю, обленились они там, в "учебно-артилерийском отряде". Что он видел на своем "Ушакове"? "Стволиковые стрельбы" да "стволиковые стрельбы". Я ему лично дам понять, что до первого боя ему бы лучше к вам побольше прислушиваться. Пойдемте, а то нас, наверное, уже ждут.

Однако ждать в отдельной комнате, пока окончатся экзамены у остальных соискателей, пришлось все же Платону, примерно около получаса.

В комнате, в которую они заходили перед началом экзамена, уже произошли некоторые изменения. Во главе стола сидел не капитан первого ранга Трусов, а сам контр-адмирал Руднев, на боковом крыле столешницы лежало семь бархатных папок с кортиками поверх.

– Здравствуйте, господа, – сказал Руднев, вставая, после того, как все вошли и выстроились вдоль стены, – поздравляю вас, вы все стали прапорщиками по Адмиралтейству. Экзамен вы выдержали, теперь служите честно и доблестно! Получите ваши кортики, и идите, переоденьтесь в новые мундиры, через четверть часа жду всех в парадном зале Морского собрания для приветствия новых членов. Не забывайте, однако, легкое прохождение вами экзаменов не означает, что ваша служба так же будет легка и приятна. С точностью до наоборот – всем вам придется на практике изучить все то, что вам сегодня "простили" любезные господа экзаменаторы.

Когда "великолепная семерка", по выражению ухмылявшегося Балка, новоиспеченных "мокрых прапоров" нестройной гурьбой ввалилась в комнату для переодевания, их встретило около двух десятков портных и сапожников с готовыми парадными мундирами и обувью.

– Не волнуйтесь, – сказал Платону его портной, помогающий одеть мундир с погонами серебряного цвета на черном подбое, с черной же выпушкой и одной звездочкой, – шинелька ваша уже в гардеробной висит, а два комплекта обычной формы и рабочий комплект уже в каюте вашей… Примите мои поздравления, господин прапорщик.

Платон, к теперешнему моменту уже почти две недели как прапорщик, усмехнулся свему отражению в зеркале умывальника. Не успел он вволю побыть "господином прапорщиком", как стал еще и "товарищем прапорщиком". Обращение вошло в моду сразу, дожидаться одобрения Петербурга никто не стал. Впрочем – что так привыкать, что эдак. Хуже было то, что насчет постижения на практике морских премудростей его высокопревосходительство Руднев, нет, не так – Всеволод Федорович, не соврал. Каждый божий день свежеиспеченный прапор после завершения работ в своей башне несся то в рубку, где его мурыжили молодые штурмана, то в машинное отделение. Понятно, что полноценно заменить главного механика он бы не смог, но понятие о всех механизмах корабля офицер иметь обязан… А ночью и того хуже – математика, теоремы, английский выучить, дневной урок, а после обеда отчитаться… Радовало только одно – каждый четверг в нему в башню приходили трое штурманов-прапорщиков, и тогда в роли учителя выступал уже он.