Александр Чернов - Одиссея Варяга

– Несомненно, государь! Если это так, и разница по силам в полтора раза, тем более наш, русский… Полагаю, что это немедленно нужно сделать. И кроме того, предлагаю пригласить как можно скорее Алексея Николаевича Крылова – заведующего опытовым бассейном. Будущее показало, Ваше величество, что это великий ум… Больше того, впоследствии он станет самым знаменитым российским ученым-кораблестроителем.

– У нас был уже один знаменитый… Так его круглое создание, похоже, больше никогда из Севастополя не вылезет…

– Ваше Величество, это, клянусь Вам, – совсем другой случай. Адмирал Попов все-таки не был ученым-кораблестроителем. В нашей же ситуации, именно с Алексеем Николаевичем нам и нужно обсудить все моменты по этому катеру, по винтам в частности, да и где строить, из чего, если у нас. Может быть в Або?

– Что ж. Давайте пригласим Крылова… С этой его вечно торчащей, неухоженной бородой… Аликс его уже увидела однажды… И чуть не испугалась до полусмерти. А ей бы это ох как сейчас ни к чему… Хотя, при чем здесь борода, конечно… Дело есть дело. Можно даже сегодня, часа за два до ужина…

Да, кстати! Вспомнил! Фамилия того инженера Луцкой! Или Луцкий… Точно Луцкий!

– Ваше величество, Николай Александрович, а что если мы сами к Крылову, посмотреть как там опыты в бассейне идут, съездим? И ничего нас смущать не будет. Кроме того лучше день другой подождать, пока Луцкий приедет, и его туда же пригласить. Вы сами прибудите инкогнито, поскольку вопрос важнейший, и уши лишние не нужны вовсе.

– Разумно… А переговорим у Менделеева, в лаборатории. Так по этому вопросу и порешим пока. Из флотских приглашу только Дубасова и Чухнина. Секретным предписанием. Рожественский сейчас на "Ростиславе" стрельбы организовывает для комендоров с "бородинцев". Не буду его отвлекать…

Ну, что ж. Значит, до завтра, Михаил Лаврентьевич. А в пятницу с утра поедем смотреть "Орла", раз уж Вы так настаиваете…

И так изо дня в день. Кроме перманентных попыток изменить мировозрение царя в отношении внутренней ситуации в России, Вадику приходилось координировать игру на бирже, продавливать просьбы и заказы двух своих товарищей через инстанции, держать руку на пульсе подготовки к уходу на Восток новых эскадр, организовывать на будущее опережающее развитие российской военной техники и следить за перестановками в командовании армии и флота. Да еще и антибиотики: расчеты, склянки, шприцы, живые мыши, дохлые мыши… Каждый божий день хронический недосып накапливался и вот однажды, когда он наконец достиг критической массы, у доктора элементарно сдали нервы…

Через двое суток, во время очередной "беседы без свидетелей" в Александровском дворце Царского Села, хронически не выспавшийся Вадик по просьбе августейшего собеседника излагал некоторые подробности того, что случилось в итоге трагического развития русско-японской войны в его мире, и как этого не допустить. Хорошо отдохнувший и погулявший с утра по парку Николай его, как всегда, очень внимательно слушал. И как обычно, после выслушанного, стал излагать, что следует делать. Ни на йоту при этом не изменив ни одного своего решения по сравнению с известной Вадику историей. Внезапно терпение слушателя императора, далеко, кстати, не самая ярко выраженная черта характера Вадика, иссякло. Он схватил со стола хрустальную пепельницу и от всей души швырнул ее в стену. После этого в наступившей мертвой тишине раздался странно шипящий голос Банщикова. У него вместе с крышей сорвало и предохранительные клапана, которые до сих пор охраняли самодержца от самых неприятных моментов истории будущего.

– Ваше пока еще величество, вы можете делать все, что вам захочется, но когда вы это делали в моем мире, то очень плохо кончили. И не только вы, всей вашей семье пришлось расплачиваться за вашу полную неспособность управлять Россией в критический момент. Вы помните, я вам говорил, что ваш сын дожил до тринадцати лет? Знаете, почему только до тринадцати? Да потому, что те самые революционеры, которых вы всерьез не воспринимаете и планируете разогнать одним полком гвардии, в семнадцатом году придя к власти, расстреляли не только вас, но и всю вашу семью!

На Николая Второго, который искренне любил своих дочерей и жену, было жалко смотреть. В одно мгновение из уверенного в себе человека и государя крупнейшей в мире страны он превратился в жертву своего самого страшного кошмара. Но Вадик, намертво закусив удила, больше не намеревался щадить чувства и самолюбие самодержца.

– В подвале дома купца Ипатьева в Екатеринбурге в вас и ваших домочадцев сначала выпустят по барабану из револьвера, а потом тех, кто будет еще жив – от корсетов дочерей пули из наганов будут рикошетить – добьют штыками…

– Прекратите, – слабо прошептал Николай, но Вадик уже не слышал ничего, его понесло.

– Потом, чтобы тела не опознали, на лицо каждого выльют по банке кислоты, а сами лица разобьют прикладами винтовок.

– Пожалуйста, перестаньте, – слабо и тщетно взмолился Николай.

– Останки потом будут сброшены в шахту в глухой тайге, где их и найдут только в девяностые годы. А сама Россия, проиграв гораздо более серьезную войну, чем Русско-Японская, на пять лет скатится в братоубийственную гражданскую! Но это будет еще не конец… За сорок последующих с этого дня лет пятьдесят миллионов наших соотечественников погибнут насильственной смертью. ПЯТЬДЕСЯТ МИЛЛИОНОВ. И истоком этого безумного крававого потока явится Ваше, Николай Александрович Романов, царствование…

– Хватит!!! – уже не шептал, а кричал Николай.

– Зато можете радоваться, Вас потом канонизирует церковь, и станете вы великомучеником и страстотерпцем Николаем, – с убийственно злым сарказмом продолжал крушить хрустальные замки царя Вадик, – за такое и всю семью подвести под расстрел не жалко, не так ли, Ваше Величество? Оно того уж точно стоит…

– Не надо, пожалуйста, не надо!!! – у Николая началась первая в зрелом возрасте истерика.

– Не надо? Так а я-то тут при чем? – удивился Вадик, – Я-то ничего, что к этому привело, не сделал. Меня тогда еще вообще не было, не родился я. Даже родители моих бабушек и дедов еще не встретились. Вас, Николай Александрович, простите, в МОЕМ (выделил голосом Вадик) мире, не поддержал НИКТО. Вы умудрились, пытаясь угодить всем, наступить на мозоль каждому. Даже дворянство и малограмотные крестьяне, которые сейчас на вас молиться готовы, через тринадцать лет пошли против вас. И при известии о вашей гибели больше злорадствовали, чем горевали. И вы хотите повторения ЭТОЙ истории? Тогда можете спокойно продолжать в том же духе, а я, пожалуй, перееду в Новую Зеландию, там-то в ближайшие лет сто будет тихо, на мой век хватит…