Александр Чернов - Одиссея Варяга

– Но каждый завод, каждая фабрика, мунуфактура – это же рабочие, эти ваши "пролетарии". Не они ли устроили ту самую социалистическую революцию, о которой вы говорите? – скептически протянул немного успокоившийся Николай.

– Они, голубчики, они. Но если им создать условия, в которых было бы выгоднее работать, а не митинговать, то у вас лет через десять не будет более надежной опоры. Средний класс называется. За исключением армии и флота, конечно, они, при правильном отношении, тоже будут на вашей стороне. А вот замкнуть их на выяснение отношений с фабрикантами надо. Причем так, чтобы государство выступало в роли третейского судьи. И нужно дать им возможность отстаивать свои экономические права. Как Вы помните, Зубатов уже начинал работу в этом направлении…

– И это привело к политическим стачкам и кровопролитию!

– Если бы все было действительно так… Просто на Зубатова некоторые деятели виртуозно сумели повесить всех собак, дабы их собственные просчеты и ошибки выглядели менее рельефно в Ваших глазах… Да, да. Я имею в виду именно господ Плеве и Витте.

Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, Ваше Величество. В моем времени была одна очень хорошая поговорка: если не можешь предотвратить пьянку, то нужно ее возглавить. Этим Зубатов и занимался. Но на беду поставил не на того идеолога. Господин Тихомиров английский агент с 1884 года. К сожалению в моем мире русская контрразведка узнала об этом лишь в ходе Великой войны, через десять лет…

Многоуважаемый же фон Витте с компанией сделали все, чтобы поставить на этой крайне своевременной идее умнейшего человека и государственника крест. Причем человека, верного Вам до могилы. В моем мире, чтобы Вы знали, он – преданный, сосланный и оплеванный – пустил себе пулю в висок узнав о Вашем отречении от престола. Так-то вот, Ваше величество…

Но если помочь пролетариату организоваться в эффективные профессиональные союзы, да еще защитить их деятельность законодательно, этим можно убить двух зайцев. Во-первых выбить социальную почву из под ног большей части социал-демократов и прочих революционеров, а во-вторых иметь серьезного союзника в случае, если крупный бизнес не примет предложенных ему новых правил игры. А кое-кто вывернуться обязательно попробует.

Кстати, если Вы думаете, что те "Союзы русских фабрично-заводских рабочих", что создал по всему Питеру отец Гапон, вполне отвечают этим задачам – заблуждаетесь. Именно от них произошла смута, которую в моей истории назвали революцией 1905-го года. Но это отдельная тема, прямо связанная с англо-японскими подрывными мероприятиями против Империи. Она столь серьезна, что, если позволите, я изложу Вам ее отдельно и более подробно в другой раз.

– А как тогда дальше быть с дворянами, профессорами, купцами, заводчиками, банкирами? Вы правы, ведь многие из них очень амбициозны…

– А их и надо занять взаимными разборками.

– Чем-чем, простите? – широко открыл глаза Николай, – что именно они будут вместе разбирать?

– Простите, фраза из моего времени. Это означает, что они будут разбираться между собой, кто из них самый-самый… А идеальная среда для этих раз… выяснений отношений (не сразу нашел мыслящий сейчас категориями своего времени Вадик замену "разборкам") – это трибуна общественного парламента. Лет на пять это говорунов и прочий интеллектуальный мусор займет. Главное, чтобы они были уверены, что действительно влияют на государственную политику. Задача же правительства – реального управления страной этим алчущим наживы деятелям не отдать. Есть несколько домашних заготовок на этот счет. В моем времени все это называлось политтехнологиями и начиналось с контроля над ВСЕМИ средствами массовой информации. В нашем случае – над газетами и журналами. Именно контроля, а не цензуры. Это несколько разные вещи. Потому что формально свободу слова, печати, собраний и союзов, неприкосновенность личности, это все действительно необходимо народу ДАТЬ, а то он все одно сам возьмет, разнеся пол страны до кучи.

А потом неплохо бы потребовать отчет о результатах работы этой самой Думы – сразу станет ясно, кто там собрался. Но на время войны и на пару лет после ее окончания мы таким образом выключим большинство партий из активной борьбы. Ну и появится повод вводить расстрельные статьи для продолжающих использовать террористические методы борьбы – они мешают нормальной работе "всенародно избранной Российской Думы", а вы – в белых перчатках выполняете волю народа. Причем это будет касаться не только боевиков, но и их идейных вдохновителей, где бы они ни находились: в Женеве, Цюрихе или Лондоне.

– А расстреливать обязательно? – неуютно поежился весьма набожный человек, волею судьбы занимающий трон в столь судьбоносный, переломный для страны момент.

– Смотря кого. Того, кто сознательно пошел на убийство вместо попытки получить больше голосов на выборах – а почему нет? Да и вообще, списки особо неприятных лиц я потом приготовлю… С кем-то надо будет работать вместе, ведь среди них есть и интеллектуалы, и истинные патриоты своей страны. Но кого-то так или иначе придется убирать с политической сцены… Расстрел тоже не идеален – он создает мучеников, павших за идею… Но на время войны – любая агитация против своей страны в пользу противника – это равнозначно пуле, выпущенной в спину своей сражающейся армии. С соответствующим наказанием.

– Пожалуй, это справедливо, – задумчиво проговорил Николай.

Дело наконец то пошло на лад. Осознав мрачные перспективы "политики страуса" на троне, и уяснив, что уже к 20-м годам в мире не останется ни одной неограниченной монархии среди развитых стран, Николай наконец "созрел" до введения основ парламентаризма. Увы, неограниченная власть монарха подходила лишь для управления в массе своей серым и необразованным обществом. К станку или за сельскохозяйственный комбайн людей серых и безграмотных не поставишь. Да и управление механизмами дредноута, танка или аэроплана не доверишь. Равно как их строительство и обслуживание. Поэтому без резкого повышения образовательных стандартов дальше России не прожить. А грамотным подавай свою долю участия в управлении страной. Грамотных так просто уже не задуришь…

Из имевшихся вариантов, после обсуждения плюсов и минусов с точки зрения правящей династии и дворянства, естественно, Николай решил остановиться на германском образце монархического парламентаризма. Что, собственно, и прогнозировал Вадик.

Впереди из дымчатой пелены моросящего дождя неторопливо выплывал покрытый хвойным лесом берег с характерным дебаркадером бьеркской яхтенной станции. Рокот моторов, переведенных на малых оборотах на выхлоп в воду, почти стих. Матросы на палубе быстро и ловко прилаживали чехлы на опустевших пантографах бугельных торпедных аппаратов. Банщиков, услышав позади шаги, обернулся откинув капюшон дождевика.