Александр Чернов - Одиссея Варяга

Взвыв, подобно кидающемуся в атаку дикому кочевнику сиреной, "Новик" бросился в атаку нырнув в ползущее над морем дымное облако. Построенный в Германии "чехол для машин" ускорился, несмотря на свежую пробоину в корме от снаряда с "Хацусе", до невиданных со времен сдаточных испытания на далекой родине 23 узлов (по рыку командира в машинном заклепывали клапана на котлах и, на всякий случай, крестились), и через пару-тройку минут, с размаху вылетел из дымной пелены… Прямо на четыре японских дестроера, уже развернувших торпедные аппараты для стрельбы по неожиданно вяло отстреливающемуся "Пересвету".

В прицелы японских торпедистов вместо длинного высоченного борта броненосца-крейсера, по которому уже можно было бы через несколько минут почти не целясь пускать торпеды, внезапно ворвался их главный ночной кошмар. Проскочить к более крупной цели мимо "Новика" нечего было и мечтать. Это за время постоянных ночных стычек с "Новиком" под Артуром усвоили ВСЕ матросы и офицеры японских миноносцев. Вполне логично, что командиры кораблей первого отряда решили, что лучше утопить крейсер второго ранга чем быть утопленными им, при попытке прорыва к "Пересвету", тем более, что первыми же залпами артиллеристы русского крейсера вывели из строя машины на "Инадзуме". Зная, с кем они имеют дело, и втайне мечтая о такой возможности уже минимум полгода, командиры трех головных эсминцев почти хором разрядили торпеды в шустрый русский крейсер второго ранга. Четвертый искушать судьбу не стал и сразу отвернул к своей броненосной колонне. За ним вскоре метнулся и последний оставшийся на ходу истребитель.

Отбив минную атаку на свои корабли, утопив один и обездвижив второй вражеский контрминоносец, "Новик" хладнокровно увернулся от нацеленных в него торпед, и неся на форштевне огромный бурун устремился… Нет, вовсе не обратно, под защиту своих подходящих броненосцев, как этого ожидали офицеры в рубках японских линкоров…

– Адмирал! Смотрите! "Новик" собирается добить наши еще оставшиеся на ходу эсминцы…

– Эсминцы? Нет, Ямомото… Вы ошибаетесь! Перенести весь огонь среднего и противоминного калибра левого борта на малый русский крейсер!

Ему не нужны эсминцы… Он идет в торпедную атаку на нас! Продублируйте мой приказ "Шикишиме" и "Ясиме"… И нашим башням главного то же, пока нам не до "Баяна"… Но как же быстро он идет! Буккоросу! Сколько на дальномере?

– Господин командующий все дальномеры разбиты…

– Хорошо, не волнуйтесь… Лево на борт! Четыре румба!

– Но, адмирал… Мы же так упремся в броненосцы Григоровича…

– Кормой становиться у нас нет времени… Только подставим весь борт под его мины. Сигнал этим двум эсминцам атаковать его, вплоть до тарана… Если дойдут… Почему не начинаем поворот! Скорее! Лево на борт!

– Накрыли, господин командующий! Накрыли!

– Рано радуетесь… Да, мачту снесли, Да, с кормы уже не стреляет… Все, господа, сейчас будет пускать мины… И что у нас с рулем, в конце-то концов!

– Главный механик докладывает: штуртросы заклинило, пришлось разобщить… В корму было попадание главным калибром… Отделение рулевых машин на треть затоплено! Ворочают вручную…

– Русский крейсер пустил мину! Две! Встает кормой…

– Еще раз накрыли! Третью трубу сбило! Парит!

– Это сейчас уже не важно… Стоп машины! Полный назад! Так… Первая теперь пройдет перед нами… Держитесь крепче, господа офицеры. И наберите сигнал: "Флагман передает командование вице-адмиралу. Выходить из боя по способности. Общий курс отхода зюйд!"

– Но можно же перенести флаг…

– Нет. На это просто не будет времени. Потеря управления сейчас, хоть даже на десять минут – это катастрофа для всего флота.

– Русский крейсер пустил мину из кормового аппарата!

– Сигнал можно поднять, господа… Прикажите выносить наверх раненых. Я вас покину ненадолго… Не надо, Ямамото, пожалуйста останьтесь пока здесь, – с этими словами командующий объединенного флота вышел из боевой рубки "Микасы". За несколько долгих секунд до попадания первой торпеды…

Время почти остановилось… Адмирал Того любовался величественной грандиозностью картины, развернувшейся перед ним. Мерно рассекая волны катилась вперед колонна его броненосцев. Там, впереди, "Хацусе" уже рассек русскую линию. Почти скрытый дымной пеленой вывалился из нее горящий, беспомощный флагман Руднева. Вот вновь бьет по нему "Ясима"… Попал… А здесь, на правой раковине "Микасы", охваченный пожаром ворочает в сторону японской линии еще один большой русский четырехтрубный крейсер. Он уже не стреляет…

"Линию их мы порвали… "Баян", похоже собирался нас таранить. Нет. Не получится. Он у нас уже по корме… Камимура его должен прекрасно видеть… Да… Сегодня все стараются исполнить свой долг… Какой, все-таки, красивый день…" флегматично отметил про себя Хейхатиро Того.

Солнце клонилось к закату. Его золотые лучи играли мириадами блесток в фонтанах вздыбленной в небо воды. Ее брызги долетали до лица "молчаливого адмирала"… Итак, все что сделано, то сделано… Что случилось, то случилось…

Первые капли грозы

Пыль прибивают на душной дороге

Сладким покажется воздух идущим здесь после дождя.

Удар пришел справа спереди. Причем был он настолько силен и сокрушителен, что в боевой рубке крейсера никто не смог устоять на ногах. И не всем было суждено подняться…

Причудливо преломляя солнечные лучи, пробивающиеся в смотровые щели наполненного едким, желто-зеленым дымом броневого стакана, на линолеуме блестели осколки стекла. Практически все плафоны светильников, сами их лампы и стеклянные части приборов были уничтожены. Валялись сорванные с креплений погнутые трубы и рупора двух амбрюшотов, еще какие-то покореженные обломки… И на всем этом кровь… Где мелкой пылью, где густыми, бесформенными комками…

С трудом поднявшись на четвереньки, Рейн приходил в себя. Сначала сквозь абсолютную тишину в заложенных ушах начали пробиваться тупые отдаленные удары… Вот еще один, громче… Немилосердный толчок снизу! "В пояс попали… Зубы, оставшиеся, вроде как целы…" Рейн еле удержался на побитых коленях, ухватившись за рукоятки неторопливо и свободно крутившегося штурвального колеса. Пытаясь отдышаться, он постепенно приходил в себя. Кашель бил немилосердно… И, кажется, что благодаря этому, сознание возвращалось быстрее.

"Ну, вот и нам, наконец, в рубку влепили… Да как, Господи! Кто это… Павел Михайлович! Очнитесь же…" Рейн попытался перевернуть на бок лежавшего рядом в красно-бурой луже лейтенанта Плена. Но сразу же оставил его в покое, как только взглянул в широко раскрытые, спокойные глаза…

До слуха стали доноситься и другие звуки… Кто-то стонал. Нет, даже кричал. Тонко и протяжно. Ясно… Саша Бошняк. Жестоко…