Владимир Корн - То, что действительно важно

— Спрятал? — спросил у меня Куртис, и я лишь молча кивнул головой в ответ.

— Скоро они пойдут, парень.-

Ну парень, так парень, для тебя — да, ты ведь старше меня в два раза.

— И когда они нападут на обоз — продолжил он — мы зайдем сбоку и ударим им во фланг.-

Мы это кто? Видимо мой вопрос так явственно читался на моем лице, что Куртис не стал его дожидаться.

— Мы — это я и ты. -

Ага, отличный план. Да что там, превосходный.

Мы, это старый дед, который решил спеть свою лебединую песню. Я, конечно же догадываюсь, что дикие — это очень серьезно. И даже нисколько не сомневаюсь в том, что в прошлом он воин с большой буквы. Хотя бы по тому факту, что такую саблю нельзя поменять на рожь или капусту. Но если это и получится, то никто не сможет носить саблю так, открыто, как носит ее он. Такое право нужно заслужить.

И я. Несомненно, тоже великий воин. В будущем. Вероятно. С вероятностью процента полтора, два.

Мы нападем на них и искрошим в ту самую капусту, легко и непринужденно. Как и подобает двум славным бойцам. Пенсионеру и ученику ученика мастера. Как же иначе меня можно назвать? Вероятно, я еще в ученики даже не гожусь.

— Не боись, парень, сегодня не твой день. Знаешь, когда я служил в Диких, меня называли Годим. Тебе знакомо это слово? -

Я кивнул головой, знакомо. Милана рассказывала мне, что есть легенда о таких людях. И означает это слово что-то вроде прорицателя или ведуна.

Но это совсем не значит, что они действительно существуют. Да и кличку можно присвоить кому угодно и какую угодно. Если у кого-то кличка Малыш, то в абсолютном большинстве случаев именоваться ей будет верзила под два метра ростом.

Ну, хоть как-то успокоил, и на том спасибо. Да и чего собственно волноваться. Их там всего десятка два ожидается. Для таких матерых бойцов как мы с дедом как раз аппетит перед завтраком нагулять.

А в том, что в этом мире никакого антисептика кроме уксуса не существует, тоже ничего страшного нет. И антибиотиков никаких нет. Получу какую-нибудь рану, подумаешь заражение крови. С моим иммунитетом смешно даже думать об этом.

— Так ты пойдешь со мной? — голос у него безразличный, пойду не пойду, без разницы.

Вот только одно во мне хорошо, что не женщиной родился. Иначе я со своей неспособностью сказать при необходимости слово 'нет' пользовался бы большой популярностью у мужской части населения.

Мы шли недолго, шагов сто, не больше. И остановились возле какого-то деревца с резными листьями, которые к своему основанию становились ярко-бордовыми. Я так понял, что мы оказались чуть в стороне и сбоку от сбившихся в кучу телег.

Куртис снова обратился ко мне.

— Когда мы пойдем на них, держись за мной сзади и справа — понятно такое решение, ведь он левша — и еще, не приближайся слишком близко. Глаза у меня уже не те. Эх, молодость, молодость. -

На этом месте ему было положено вздохнуть, но вместо этого я услышал совсем другое.

— Сейчас я расскажу тебе одну вещь и даже попробую научить тебя этому. Научиться несложно, у любого, кто желает, получается. Слушай внимательно. -

И я весь обратился в слух. И было это не расхожим выражением. Вряд ли Куртис станет меня учить тому, как подманивать свистом певчих птиц.

Когда возле телег послышались крики и звон металла, мы все еще стояли возле дерева с таким красивыми листьями. То, что они красивые, я еще вечером заметил, когда было совсем светло. И единственное оно здесь, в округе в основном кусты, так что его ни с чем не спутаешь.

Грохнул выстрел. Это Пронтий из своей ручной мортиры. Смотри-ка, смог же выстрелить. Я своей пистолет даже брать с собой не стал, в такую сырость совсем мало надежды на то, что он не подведет. Кинжал надежнее будет.

Бой разгорелся серьезный.

Куртис кивнул подбородком, давай. И я попробовал снова. Куртис даже не стал спрашивать, получилось ли, такого не скроешь и только коротко бросил — пошли.

И мы пошли. Господи, как мы пошли!

Чуть впереди и слева Куртис, походкой, ставшей чуть ли не танцующей. Да я и сам едва чувствовал под собой землю, настолько легким казалось мне тело.

А внутри бушевал огонь. Или нет, не огонь, хмель. Нет, и не хмель даже.

И как это состояние назвать? Когда чувствуешь в себе такую силу, что способен руками порвать врага на части, когда весь мир вокруг тебя замедляется, а сам ты боишься только одного, что все это ощущение внезапно пропадет.

И мы шли на них так, как будто бы перед нами собралась пара десятков глупцов, по невероятной причине взявших в себе в голову, что они могут представлять собой грозных бойцов. У меня на лице была снисходительная улыбка, та, через которую я поглядывал на их потуги нам сопротивляться.

Куртис не стал останавливаться, когда несколькими движениями клинка разбросал в стороны вставших у нас на пути крайних из людей, напавших на обоз, он пошел сквозь них дальше.

И я шел рядом с ним и мои удары тоже не пропадали зря. И мне было абсолютно безразлично, что следующий мой противник опередит меня на доли секунды и я упаду на землю, а Куртис пойдет дальше.

Да и сможет такого произойти, когда за то время, что он потратит на замах, я смогу оббежать вокруг его и еще успеть парировать его удар и даже нанести свой.

Из-за телег бросились наши, а как еще их сейчас называть и яростно атаковали врагов. И враги дрогнули, а что им еще оставалось делать, когда сквозь них играюче прошел этот высокий худой старик с пышными седыми ушами и с разящей молнией в руке.

Они побежали, и за ними гнались люди, еще несколько минут назад уже принявшие свою смерть как данность.

И сразу все пропало, пропало в один миг. Вместо этого пришла боль в левой руке, сильный озноб и не менее сильный страх.

Ведь я несколько раз был совсем на волоске. И тогда, когда, вместо того, чтобы защититься нанес встречный удар, надеясь только на свою скорость.

И тогда, когда ушел еще от одного удара недостаточно далеко и смазанный блеск металла разошелся с моим горлом буквально в каких-то миллиметрах. И еще несколько моментов, любой из которых мог стоить мне жизни. И теперь совсем уже не радовало, что от моего клинка как минимум трое остались лежать на мокрой истоптанной траве.

Трясло так, что я еле смог вставить свой тесак в ножны.

Нет никакого волшебства в том, чему научил меня Куртис. А есть только способ выплеснуть адреналин в свою кровь и в свой мозг. Выплеснуть по желанию, а не тогда, когда он появляется в ней в результате сильного стресса.

Когда мы можем совершать гигантские прыжки, поднимать немыслимые тяжести и наблюдать со стороны, как медленно, со скоростью падающего листа, опускается что-то, из под чего мы успели выскочить пару мгновений назад, и что грозило раздавить нас своим весом насмерть.