Александр Шуваев - ГНОМ

Отыскав свою методу, позволившую, наконец, использовать численное превосходство, русские гнули эту линию с кабаньим упорством, не позволяя себе всерьез отвлечься на что-то другое. Допустимы были варианты. На новые методы противодействия в области тактики нужно искать надлежащий ответ, и его находили. Главное оставалось неизменным. На Востоке это называют "до" или "дао". Обычный перевод этого слова, — "путь", — передает смысл понятия только приблизительно. Им надо проникнуться. Считается, что тот, кто обрел свой Путь, приобретает тем самым необычайные, немыслимые для самого себя прежнего силу и неуязвимость. Это, надо сказать, довольно близко к истине, хотя тоже должно восприниматься несколько по-особому, на восточный манер.

Поэтому потери люфтваффе росли. Среди менее опытных летчиков убыль начала становиться критической. Когда же погибала одна из ключевых фигур, боеспособность истребительных групп падала как бы скачком. А еще – появились пугающие признаки растущего утомления лучших пилотов-истребителей. Опытнейший Иоханн Гляйснер, имевший на счету тридцать семь побед, разбился при посадке в исключительно странной "манере": создавалось впечатление, что в этот момент он как бы спал с открытыми глазами, не воспринимая окружающего. Силы русских же, казалось, только возрастали. В круговерти боев их становилось все больше, а драка с теми, кто еще месяц тому назад был разве что старательным "кнехтом", превращалась в дело небезопасное и таящее сюрпризы. И буквально во всем, в любых действиях нынешних командиров русских чувствовалась холодная решимость – сломать. Во что бы то ни стало и любой ценой.

Жутким сюрпризом оказались нечастые, но исключительно эффективные ночные бомбежки аэродромов. На аэродроме в Анапе, попавшем под такой удар, уничтоженными и выведенными из строя оказались более семидесяти процентов истребителей. Больше всего пугало то, что вовсе непонятным осталось: а кто бомбил-то? Ни радары, ни акустические пункты не обнаружили в окрестностях летного поля ничего подозрительного, — до той самой минуты, когда на аэродром обрушился жестокий и точно нацеленный бомбовый удар.

Больше всего это напоминало боксерский поединок, с противником, может быть, менее умелым, но обладающим чудовищной силой и железной выносливостью. После того, как он почуял едва еще заметную, но явную слабину противника. Он непременно постарается еще больше взвинтить и без того убийственный темп, его корявые удары все чаще будут достигать цели, пока один из них не вышибет из противника дух.

В данном случае, если от возвышенных метафор перейти к грубой прозе, это вполне могло случится не далее, как через три-четыре месяца. Во время предстоящей летней компании.

— Скажите… Аверелл, может быть, хотя бы вы объясните мне, что творится в России? Только, если можно, подоходчивее, потому что я окончательно перестал что-нибудь понимать. Я бы сказал, что кто-то постановил считать всю прежнюю войну не имевшей места и начал партию заново, если б не был совершенно уверен, что так не бывает. Это очень плохо, господин государственный секретарь. Если чего-то не понимает президент США, это не просто его личная глупость. Это угроза национальной безопасности. Поэтому я жду от вас не доклада. Я жду одной фразы, если хотите, афоризма, в котором, тем не менее, отражалась бы суть происходящего.

Гарриман ответствовал с лицом настолько серьезным, что на секунду могло показаться, что и правда:

— Русские, обдумав сложившуюся ситуацию на трезвую голову, постановили для самих себя впредь нацистов считать не охотниками, а только и исключительно только добычей. Пусть очень опасной, но и не более того. Таким же образом поступают пигмеи перед охотой на слонов. Очевидцы утверждают, что в таких случаях у слона просто нет шансов.

— Правда? — Президент улыбнулся весело и необыкновенно симпатично. — Это не анекдот, нет? Не знал. Признаюсь, это я виноват и вы буквально выполнили мою просьбу. Как всегда блестяще. Вы убедили меня, что небольшое количество подробностей все-таки желательно. Главное, чтобы их было не так много, чтобы в них утонуть.

— Да, господин президент. Я сегодня же свяжусь с Гопкинсом. Приложу все усилия, чтобы он в точности понял, что именно от него требуется.

— Сделайте это. Я не сомневаюсь, что Гарри сделает именно то, что нужно… А до этого ничего? Никаких существенных фактов?

— Практически ничего. Лемей утверждает, что видел в России совершенно новый стратегический бомбардировщик.

— Вот как? — Проговорил президент даже вроде бы лениво, никак не показав своей заинтересованности. — Ну, если Кертис говорит, что бомбардировщик, то, значит, бомбардировщик. И какое впечатление?

— Несколько архаичная с виду машина с вовсе не архаичными данными. По его словам, многое выглядит так, будто конструировалось на другой планете, а не на той, на которой находятся США. Облик вызывает и неприязнь, и опаску. Как он образно выразился: "У меня шерсть поднялась на загривке…". Как кому, но лично я понял. Вообще, надо признать, у сукиного сына очень неплохо подвешен язык: он неизменно умудряется передать то, что хотел, даже если это какие-то нюансы.

— Несомненно. А еще он весьма толковый командир. И прямо талантливый тактик. И многообещающий стратег воздушной войны. Кроме того, у него прекрасное взаимопонимание с подчиненными, а приказы его выполняются не то, что беспрекословно, а с охотой и чуть ли только не с восторгом. У него вообще только один недостаток.

— Да. Он форменный псих. Кое в каких отношениях, пожалуй, будет даже похуже Паттона. Он весьма полезен, пока идет война, но когда она кончится… Ему может захотеться еще.

— Проблемы такого рода бывают всегда. Хуже то, что они могут возникнуть после меня.

— Было бы для всех лучше, если бы подобные деятели погибали смертью храбрых где-нибудь за день до победы.

— Аверелл… Существует уровень цинизма, вполне естественный и даже уместный в мирное время. Во время войны дело обстоит несколько по-другому.

— Простите, господин президент.

— Кроме бомбардировщика ничего?

— Практически ничего. Разве что так называемый "обратный ленд-лиз". Точнее, отдельные его позиции. Электромоторы малой мощности, несколько типов. Вдруг оказалось, что они как нельзя лучше подходят для механизации наших стратегических бомбардировщиков. Клеи, которыми можно склеить Манхэттонский мост. Фильтры с очень необычными, откровенно говоря, уникальными, свойствами. Самое, пожалуй, главное – жидкостные батареи очень большой мощности. Говорят, их заправляют, как обычный бензобак, а потом спокойно получают много-много электричества. Локвуд настаивает, чтобы мы заказали такие же, только большие: говорит, что это может вдвое повысить эффективность подводных лодок… А вот самое, пожалуй, неожиданное – радиодетали. Небьющиеся радиолампы и конденсаторы особой надежности. Все, как один, отмечают исключительно высокий уровень исполнения. Очень говорят, симпатичные штучки. Рука сама так и норовит незаметно сунуть в карман…