Алекс и Ангелина Змаевы - Туман над тропами

— Алло, Николай Иванович?

— Да?

— Здравствуйте, это Сандра. Как вы? Как здоровье?

— А-а… здравствуй, девочка. Здоровье — его немного осталось. Заходи, как сможешь, тогда и поговорим.

— Сегодня могу. Через часик.

— Приезжай.

Найдя карандаш и кусок какой-то тетрадной страницы, села писать записку.

"Лешка, я ушла проведать Профессора. Макароны — на сковороде, шпроты — в холодильнике. Харя кормлена. Игорек убежал к друзьям голодный"

На секунду задумалась, не забыла ли чего. Потом, быстро собравшись, вышла на улицу.

Полупустая маршрутка ждать себя не заставила, и до институтского городка я добралась удачно. Профессор выглядел заметно хуже, чем обычно. Устроившись в кресле и кутаясь в шерстяной плед, он скорее делал вид, что пьет чай, чем действительно уделял ему внимание. Я тоже отодвинула в сторону свою чашку.

— Что-то случилось, Николай Иванович?

— Ничего неожиданного — на нас, стариков, зима действует не слишком положительно. А у тебя как?

— Вроде бы тоже все нормально.

— Неправда.

—?

— Что-то случилось, я вижу.

Я поболтала чай в чашке, стараясь потянуть время и найти подходящие слова. Ничего умного не нашлось. Но раз уж решилась говорить, то пусть будет, как получится:

— Скорее "не случилось". Ничего. Мне сегодня показалось, что там, в институте и аспирантуре была жизнь, а сейчас — просто идет время…

— «Сказали мне, что эта дорога

Меня приведет к океану смерти,

И я с полпути повернула вспять.

С тех пор все тянутся передо мною

Кривые, глухие окольные тропы…

— Стругацкие…

— Нет, Ёсано Акико. Мудрая была женщина.

Я удивилась. Эту цитату из "За миллиард лет" мне доводилось повторять своим знакомым, а она, оказывается, вовсе не оттуда изначально, да еще и в женском роде. Н-да, не ожидала, что эти слова обратят ко мне. А ведь и правда: после аспирантуры было страшно.

— То есть мне стоило продолжать тему любой ценой? Может быть… Сейчас я могу пытаться делать что-то по ней хотя бы ночами. Или, как один мой знакомый, заняться бизнесом, и если повезет, будут деньги и на продолжение темы. Не мной, так другими…

— Сандра, девочка, ты делаешь ту же ошибку, что и большинство читателей повести, в которой приведена эта цитата. Ты в первую очередь замечаешь слово "смерть", а для Ёсано главным словом было "дорога".

Профессор посмотрел за окно, отхлебнул из чашки уже остывающий чай и продолжил:

— В молодости я верил, что интересная, творческая работа делает человека счастливым.

— А сейчас вы в это не верите? Считаете, что связи нет?

— Почему же, есть. Только она скорее в другую сторону. Счастливый человек сможет найти действительно интересный поворот и неожиданное решение. А потом со стороны скажут, что у него интересная работа. Найти же "интересную работу" и стать счастливым — тебе не кажется, что это слишком уж легкий рецепт? Будь это так, счастье можно было бы купить за деньги… пусть даже таким непрямым способом.

— Но тогда, в институте, я же была счастлива. Точно помню. Хотя и семья, и ребенок, и стипендия смешная… Это все потому, что тогда я была молодой, да?

— Ой, не смеши меня, Сандра. Ты это мне говоришь о прошедшей молодости? Нет, просто ты где-то пропустила поворот, или свернула "не туда". Ёсано не зря говорит о дороге.

— Пропустила поворот… Вы знали?

— Догадывался.

— А почему мне ничего не сказали?

— Я не мог знать, что для тебя "туда". Любой вариант мог оказаться правильным или неправильным.

Дальше опять пили чай молча. Профессор явно решил, что сказано все. Я засобиралась домой.

— Как добираться будешь? Маршрутки еще ходят?

— Не беспокойтесь, Николай Иванович, пойду через речку на двадцатый автобус — он допоздна ходит, а лед уже крепкий. Это недолго.

Я вышла на ночную улицу. Вроде бы ничего утешительного в разговоре сказано не было, но настроение изменилось. Даже показалось на мгновение, что в круговерти снежинок появился едва уловимый запах весны. На лавочке у студенческого общежития компания ребят терзала гитару.

... Ветер грозный, век железный,

И огонь задут.

Здравствуй, здравствуй, пес облезлый,-

Как тебя зовут?

Ну да — железный век. А какие они еще бывают? Бронзовый, золотой, серебряный… Последние два — это уже про искусство. Бронзовый и железный — якобы история. Названы по тому, из чего ковали мечи. И всё это — металлы. Что за мир у нас? Мир меча, цивилизация металлов. Могло ли быть иначе?

Я брела по еле заметной тропке через реку, не видя ничего вокруг. В голове звучали слова песни, где-то вдали стучали колеса поезда. А ведь по нашей с Профессором технологии пластмассу можно было получить раньше железа, однако этого не случилось. Почему? Да потому, что подходящие растения растут в джунглях, а тамошние жители так и не создали цивилизации. А если бы создали?

Обдумать ответ на этот вопрос я не успела, зато почувствовала, как лед уходит из-под ног. Я была уже не на тропинке, а посредине темного провала полыньи, прикрытой тонким ледком. Холод страха прокатился по спине раньше, чем до нее добралась ледяная вода реки. Дальнейшее случилось слишком быстро — тяжелое зимнее пальто, пропитавшееся водой, почти не давало шевелиться, а течение, оказавшееся достаточно быстрым, потащило меня вниз. Я хотела крикнуть, но не успела и вода резанула болью грудь. Потом была темнота.

Я ощутила тепло солнечного лучика, ползущего по лицу. Глаза никак не хотели открываться, а голова — соображать. Первыми удалось осмыслить звуки — шелест листвы, плеск воды, и еще какой-то шум, похожий на закипающий чайник. Запах прелой листвы, каких-то тропических цветов, сырости. Что за место? И как сюда попала? Надо вспомнить… Профессора помню. Да, была в гостях. Потом пошла домой… студенты на лавочке…

Память резко вернулась, как будто отдернули шторку с окна. Все до последних секунд, расползающихся под руками обломков льда и резкой боли в легких. Что со мной сейчас? Меня все-таки вытащили, и я в больнице? Ощущение легкого покачивания, что неудивительно. В тело врезаются какие-то веревки, ноги задраны вверх, простыней не чувствуется. Подвес? Все настолько плохо, что меня нельзя было положить даже на кровать? Надо все-таки открыть глаза. После некоторых усилий получилось разлепить веки и сфокусировать взгляд на некоем сооружении из веток и листьев. Потолок? С него свешивались пучки сухих трав. "Запасы Мягкой Лапки..." — промелькнуло в голове.

Что? Какой такой Мягкой Лапки? Волна слабости прокатилась по всему телу и глаза вновь пришлось закрыть. В мыслях была полная путаница, воспоминания рассыпались на мелкие отрывки. Похоже на ускользающие обрывки сна, которые пытаешься удержать утром, а они разбегаются в разные стороны от будильника. Только сейчас не хватало той очевидной реальности, которая сама собой продлевает воспоминания предыдущего дня и тем отличается от памяти сна. "Сама собой" реальность не складывалась. Придется ей помочь.