Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро...

В трактир среднего пошиба «Три гуся», расположенный в не самом спокойном квартале, вошел непонятный человек азиатской внешности. Непонятен он был тем, что здесь ему было явно не место: по добротной одежке, по манере поведения, по общей для всех господ холености, что ли, любому видно было, что господин этот не бедствовал. А раз так, то и выбрать он должен был солидную ресторацию, а не трактир, где основная публика — извозчики да мелкие приказчики. Но раз уж пришел…

— Чего изволите? Выпить, закусить?

Быстро, но цепко оглядев подскочившего то ли буфетчика, то ли старшего полового, посетитель спокойно поинтересовался, где можно найти писаря городской управы по фамилии Ставински? Вместо ответа его молча отвели в укромную нишу, где в полном одиночестве обедал…

— Вы ли Войцехом Ставински будете?

— То так, пан…

— Абай. Просто Абай.

— Приятно свести знакомство. Чем обязан?

К этому визиту Александр готовился заметно тщательнее, чем обычно, потому как стрельба на месте в его планы не входила. Почитывая предусмотрительно откопированную «нетленку» покойного Стефана Ягоцкого, он долго выбирал сразу из трех подходящих кандидатур и в конце концов остановился на простом писаре из городской управы по имени Войцех. Тот брал дороже всех, зато и качество исполнения выдавал отменное, так как по долгу службы имел дело именно с паспортами и метриками. Как говорится, что имеем, тем и торгуем.

— Мне необходимо правильно заполнить несколько официальных бумаг. Мои знакомые порекомендовали именно вас, как настоящего мастера подобных дел. Вы меня понимаете?

— Гха…

Видя, что старый писарь находится в сомнениях, и искренне желая помочь в принятии правильного решения, проситель жестом фокусника выложил перед собой на чистую скатерку свернутый в четыре раза кредитный билет приятного для глаз радужного цвета. Сотня рублей перевесила опасения писаря, и теперь кашель прозвучал явно одобрительно.

— Гха! Отчего же не помочь хорошему человеку. Еще две красненьких — и по рукам.

— Это за одну запись. А ежели две?

— Ну… десяток целковых скину по такому делу.

— А вот мне любопытственно, вы только на русском заполняете или и на других языках можете?

— Гха… Было бы желание.

Собеседник Александра многозначительно посмотрел на незаметно перекочевавшую к нему под левую руку радужную бумажку.

— Есть желание. Немного, но есть. Так как, почтенный Войпех… к сожалению, не знаю имени вашего батюшки. Беретесь мне помочь?

— Пожалуй, что и да. Что именно вас интересует?

— По одной бумаге на русском, немецком и венгерском языках.

— Однако! Но можно. Еще четыре таких же. — Писарь легонько пошевелил пальцами, поглаживая сторублевку, благожелательно улыбнулся и продолжил: — И дело ваше устроится наилучшим образом. Как надумаете, милости просим, я тут почти каждый вечер.

«Значит, цену заломил. Поторговаться? Не, лениво…»

— Уже надумал. Где и когда?

— Молодые, все поспешаете. Впрочем, воля ваша. Через неделю тут же. Вы мне оставшуюся сумму — я вам ваши бумаги. И записи устроим, как полагается.

— Договорились, пан Ставински.

Неделю спустя Александр заявился в трактир, только на час раньше уговоренного срока — посмотреть, послушать, заодно покушать. Убедившись, что все спокойно, князь подошел к уже знакомой нише.

— Рад вас видеть, пан Абай.

— Взаимно. У вас все готово?

— Разумеется. Прошу за мной.

Пока они не спеша шли через половину трактира к стойке буфетчика, а потом в тайную комнату через узкий проход за этой самой стойкой, Александр незаметно снял с предохранителя уже взведенный «рокот». Береженого бог бережет. А не береженого — конвой стережет. Маленькая каморка если и была от кого тайной, так это от уборщицы-поломойки. Паутина на потолке, толстый слой грязи на полу и десяток свечных огарков на рассохшемся столе только подтверждали это.

«Проходной двор, но тайный, как же! Как дети!»

Старик расположился на немилосердно заскрипевшем (скорее, жалобно застонавшем) стуле и обстоятельно разложил перед собой три бланка паспортов и набор бутылочек с чернилами.

«Российская империя, Австро-Венгерская империя и Второй рейх — неплохой набор получится».

Только Войцех открыл рот, собираясь что-то уточнить, как позади Александра едва слышно скрипнула дверь. Половой с подносом в руках успел сделать всего два шага, потом у него случился полный паралич конечностей от вида незнакомого, но явно настоящего револьвера странной формы. А главное, с таким дулом!

— Пан Абай, это я попросил принести.

— Прошу прощения.

Оружие исчезло так же, как и появилось — незаметно и моментально. Половой дрожащими руками освободил поднос от небольшой стопки и пузатого графинчика, после чего, немилосердно шаркая ногами, удалился.

— Вы уверены, что вам необходимо употребить?

Ничуть не испугавшийся увиденного, писарь назидательно и даже с уверенностью ответил:

— В каждом деле, пан Абай, есть свои традиции, тонкости да хитрости разные. И в моем тоже имеются. Перед тем как приступить, просто-таки надо принять стопочку. А лучше две. Полагается так, для создания нужного настрою и твердости руки. Бульк! Ху!

Медленно освоив порцию в пятьдесят грамм мутной водки, собеседник поручика зажмурился, резко выдохнул и продолжил как ни в чем не бывало:

— Ну что, приступим, пан?

— Приступим.

Когда странный посетитель вышел из трактира, двое «деловых людей» по имени Казик и Влодан коротко переглянулись и заспешили на улицу. Старый Войцех, в этот момент возвращавшийся на привычное место в полутемной нише, только насмешливо покачал головой:

— Ну-ну!

Спустя минуту он почувствовал себя если и не пророком, то уж точно мудрым человеком: невдалеке бухнул сдвоенный выстрел и почти сразу донесся растерянно-панический крик.

— Убивааююють!

А часом позже, когда неудачливым грабителям наспех перевязали простреленные ногу и плечо и слегка отпоили водкой, они, беспрестанно жалуясь на судьбу свою горькую, но все же не забывая опрокидывать стопку за стопкой и жалостливо постанывать, поведали на весь трактир, что же с ними приключилось. Леденящая кровь история о том, как они мирно и никого не трогая шли по своим делам и как на них напали и почти застрелили, моментально завоевала сердца всех слушателей.

— Меня прям как лошадь лягнула, аршина на два отлетел!

— Во-во, я себе всю спину рассадил.

— Ну шо за времена настали! Да ты пей, больно, поди?

— Ууу!

К тому времени, когда пошли разговоры о том, кто и как из знакомых потерял руку или ногу, равнодушных не осталось вовсе, а общая мысль была — совсем бандиты распоясались! Только из неприметного угла донеслось насмешливое: