Павел Дмитриев - Еще не поздно. Часть I. Поколение победителей.

Еще десяток лет назад интуиция Косыгина громко кричала -- это сползание не остановится, частный сектор, как водоворот, будет затягивать в себя отрасль за отраслью. Потому что так проще. Вот только кончится это для тяжелой промышленности серьезным развалом. Хотя где-то на дне сознания Алексей Николаевича, встретившего Революцию смышленым подростком, билась мысль - если это неизбежно, то лучше уж скорее...

Но как? Вводить очередной НЭП на 50-м году советской власти? Только предложить подобное на Президиуме, и гарантировано, в полчаса лишиться головы. Упертые неосталинисты разорвут в клочки, разнесут в пыль любые доводы своей любимой непобедимой теорией. Кстати, один из них сейчас слева сидит! Что характерно, за день про учение Маркса ни разу не вспомнил. Так зачем откладывать?

-- А ты, Саша, сильно изменился за последнее время. - Задумчиво начал Косыгин, наконец повернув голову в сторону собеседника.

-- Неужели так заметно? - Обрадованный прекращением затянувшейся паузы, начал Шелепин и невесело пошутил: - иногда кажется, что гостя из будущего было бы лучше сразу ликвидировать.

-- Мда, такую реформу загубил засранец, аж "косыгинскую". Пошел в утиль труд трех лет.

-- Сам бы рад многого не слышать, но пренебречь такими сведениями преступно.

-- Кто еще в курсе этого... - Алексей Николаевич покрутил кистью руки в воздухе подыскивая нужное слово, - дорожного происшествия?

-- Полностью только Володя Семичастный.

-- Даже так? - Косыгин удивленно понял брови. Ну вы прямо... И как долго собираетесь скрывать это от товарищей?

-- Нужна определенность в... Позиции ЦК по данному вопросу... Ситуация очень необычная.

-- Что ж, может быть это разумно.

Опять повисла пауза. Косыгин отдал инициативу собеседнику, и теперь, откинувшись на спинку дивана, боковым зрением наблюдал, как тот будет выкручиваться. Вспомнилось, как из-за Ленинградского дела оказался в опале Сталина, и каждодневно ожидал ареста. Тогда пронесло, но вот Кузнецова, мужа двоюродной сестры Клавы, первого секретаря Ленинградского обкома, расстреляли в 50-ом. Его супруга пошла по этапу. И он, член Политбюро ЦК ВКП(б) ничем не смог помочь.

-- Пока понятно лишь одно. Допустить загнивания партии нельзя! - пафосно начал Шелепин. Но, заглянув во внимательные глаза Косыгина, резко сбавил: - еще не поздно.

-- Задача у вас непростая... Леню вы в покое теперь не оставите, - со скептическим выражением лица продолжил Алексей Николаевич. И продолжил, подчеркнув интонацией первое слово: - любыми средствами?

-- Мы не преступники! - возмутился Шелепин. - Алексей, как ты мог подумать такое?

-- Извини, Саша! - Ровно добавил Косыгин без малейшего сомнения в голосе: - ничего такого даже не думал.

-- Надеюсь, в нашем ЦК достаточно настоящих коммунистов для разумного решения вопроса.

-- Устроите большой тарарам в ЦК, или сразу на съезде? - Премьер чуть наклонил голову. - Выставите Петра и предметы из будущего как доказательство?

-- Безусловно, если не будет иного выхода! Но сперва постараемся решить задачу коллегиально, по ленински...

-- Значит, - подвёл итог Косыгин, - будете интриговать.

-- Так при Брежневе любая экономическая реформа будет утоплена в замечаниях и поправках, как уже и было! - Шелепин тоже умел быть резким. - Партия разложится и закончит повальным предательством и перерожденчеством.

-- Ладно, ладно! Не на митинге, - сдерживаясь, проворчал Алексей Николаевич.

-- Да, Алексей, предательством и перерожденчеством! Это - главная беда! И это надо остановить!

Вулкан взорвался.

-- Ничерта! Как вы не понимаете, молокососы! - Косыгин, выставив вперед лоб, заглянул Шелепину в глаза. - Какая. Разница. Кто. Будет. Первым. Секретарем!

Вот человек, восхитился Александр Николаевич, хоть и старик стариком, а давит как молодой. Но Премьер продолжил, не дожидаясь возражений:

-- Вообще политику вашу в гробу видал! Ты с подробностями расскажи, как людей кормить-одевать будешь! Ком-му-низм им строить... За который мы боролись, пока вы под стол пешком ходили. Что бы есть было что, и жить где, и детей растить! В деталях! С тем же запалом трибунным, как за чистоту рядов на прошлом съезде агитировал! Еще одну целину распашешь? Или Обь с Иртышом в Среднюю Азию повернешь?

-- Петр говорил, что в начале 70-х будет благоприятная обстановка, очень большие доходы от нефти. - Александр придумывал на ходу аргументы. Не признаваться же, что об этом вообще забыли, когда делили места в "теневом кабинете"?

-- Са-ша! Ты подумай наконец! - Косыгин, утвердившись в понимании ситуации, устало откинулся на подушку. - Тебе час назад русским языком рассказали, что пути, кроме частн... хотя бы частичного хозрасчета не нашли. Никто! Все успешные страны в 2010 году стоят на капиталистическом пути развития, даже Китай!

Слова в голове Шелепина никак не желали складываться в убедительные, неоспоримые аргументы. Косыгин прищурился.

-- Впрочем, противостоять этой пагубной тенденции, считаю, можно. Жестким, нет, жестоким авторитаризмом. Как при товарище Сталине.

Кожа дивана под рукой Шелепина стала влажной. Сейчас он должен выбрать, и при ошибке старый экономист из перспективного союзника станет смертельно опасным врагом. Он-то был уверен, что рассказ о печальной перспективе подготавливаемых реформ заставит Косыгина молчаливо встать на сторону противников Леонида Ильича. Он даже не подстраховался, что, впрочем, не пугало. Раскрытие перед ЦК обсуждалось как один из вполне реальных вариантов, но признавалось нежелательным из-за непредсказуемой международной и общественной реакции.

Было прекрасно известно, что Алексей Николаевич очень уважал Сталина, возможно, даже преклонялся перед его силой и авторитетом. Его собственный стиль руководства тоже был далек от мягкости. Сторонник ли он "крепкой руки"? Может быть, рядом сидит преданный идее коммунист, готовый ради великой страны идти на все, даже жестокую расправу с недавними соратниками? И не зря он так намекал на "любые" способы?

Разоблачения двадцатого съезда пронеслись в сознании Шелепина. Вал обвинений, бесконечные списки репрессированных, косые взгляды на соратников, чьи подписи их украшали. Лихорадочные попытки Хрущева отмежеваться от собственного участия в вакханалии, тайные изъятия и подчистки документов, в которых поневоле пришлось участвовать Председателю КГБ. Александр Николаевич вспомнил, как ночью, чуть ли не украдкой, выносили тело Сталина из Мавзолея. Перед глазами как живая встала Зоя Космодемьянская, непризнанная вина, о которой недавно напомнила жена.

- Нет! Второго Сталина быть не может! - решительно мотнул головой Шелепин. - Нужно сохранить и расширить коллегиальное руководство партией. - И продолжил, резко ударив кулаком по сиденью: - я не боюсь диктатуры, но уверен, что это не поможет. Авантюры Никиты едва не погубили СССР.