Андрей Посняков - Призрак Карфагена

~~~

— Так ты говоришь, Августина, он знает Хенгиста и Оффу?

— Это его приятели, друзья. Никакой он не бритт — варвар! Такими нежными бритты просто быть не могут… так…

— Как?

— О! По-всякому… Тебя интересуют подробности, святой отец?

Вот это беседа! Да что тут такое творится-то? И вообще, «тут» — это где? На сенник вроде бы не похоже. Скорее на какую-то яму, закрытую частой деревянной решеткой…

Черт побери!

Александр резко вскинул голову, и перед глазами закружились противные зеленые звездочки.

— Смотри-ка, очнулся!

— Я же говорила, крепкий парень! Одно слово — варвар!

Над решеткой заинтересованно склонились отец Бенедикт и Августина.

— Ну, гостюшка, — нехорошо осклабился священник. — Может быть, скажешь нам, кто жег костер, подавая сигнал Хенгисту?

— А я откуда знаю? — Молодой человек хмуро поднял глаза. — Мало ли кто тут у вас костры палит?

— У него, несомненно, есть сообщники, — Августина с усмешкой посмотрела вниз. — Тут не обойтись без пыток. Ты позволишь, святой отец? О, я умею пытать! Училась… еще там, в Британии, посреди поля Лунных Камней. Колдунья по имени Моргана учила меня, как рассекать кожу, вытягивать жилы, дробить кости…

— Тихо ты, язычница! — прикрикнул отец Венедикт. — Завтра вернется Герневий, он и решит: отдавать его тебе или сразу казнить.

— О, я знаю одну хорошую казнь! Даже и не одну.

Александр с неприязнью всмотрелся в искаженное ненавистью лицо вдовы. Садистка! Ведьма! И как она могла ему нравиться?

— До завтра долго ждать. Вдруг Хенгист…

— Подождем! — резко оборвал священник. — Все же не следует решать такие дела без старосты. Спешка нужна лишь в самом крайнем случае! К тому же этот варвар, кажется, христианин, если не врет. Вечером я его исповедую.

— Как скажешь, святой отец. — Несколько успокоившись, женщина пожала плечами.

Нет, все же она чертовски хороша. Именно чертовски!

— Кстати, староста обещал мне двух своих рабов — перекрыть крышу. И еще много чего обещал!

— Обещал — сделает, — усмехнулся отец Бенедикт. — А теперь ступай, Августина. Думаю, у тебя еще найдутся дела.

— А как же его сообщники, отче? Мы ведь так и не знаем, кто они!

— Завтра узнаем, — раздраженно отозвался священник. — Я же сказал: завтра. Идем помолимся во успокоение от всех страстей.

Хм, интересно, с чего это местный падре так раздражен? И похоже, что эта не в меру любопытная вдовушка ему сейчас очень мешает. Может, святой отец имеет насчет гостя какие-то свои планы? Это хорошо, пожалуй.

Александр наконец обрел способность соображать: раздувающая голову боль постепенно уходила, делалась все слабее, пока не осталась лишь слабость. В буквальном смысле не шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ну, хоть соображать можно…

Молодой человек внимательно осмотрел узилище — не шибко-то глубокую (роста в полтора) яму диаметром где-то около пяти метров, перекрытую решеткой из переплетенных шестов толщиной с руку. Где-то там, наверху, должна быть и щеколда. Или решетка слишком уж тяжела для того, чтобы одному сдвинуть?

Собрав все силы, узник попытался встать. О нет! Голова сразу же закружилась так, что Саша счел за лучшее сесть обратно, прислонившись спиной к холодной земляной стенке. Проклятое зелье! И проклятая ведьма — опоила, охмурила… А он и не отказывался.

Стены здесь земляные. Можно будет попытаться сделать подкоп, прямо руками. И когда слабость пройдет, попробовать допрыгнуть до решетки. Пошатать… поглядеть… прикинуть.

Пока же, пожалуй, надо лечь и попытаться хоть немного поспать. Сон — лучшее лекарство от этой чертовой слабости.

Узнику удалось забыться часа на три-четыре. Этого вполне хватило для того, чтоб организм немного пришел в норму.

Проснувшись, молодой человек с хрустом потянулся, потом встал и подпрыгнул, ухватившись руками за решетку.

— Не пытайся ее открыть, бритт… Или кто ты на самом деле?

Отец Бенедикт!

Что, уже вечер?

Священник вдруг начал читать молитвы, гнусаво и громко, часто и мелко крестясь. Потом склонился к самой решетке и, резко понизив голос, спросил:

— Почему Хенгист прислал тебя? Он что, нам не доверяет?

Узник поначалу даже не сообразил, что с ним разговаривают на каком-то германском диалекте, очень похожем на язык вандалов и готов. А ведь Александр его хорошо понимал. Чуть подумав, на нем и ответил:

— Одни древние боги знают, что за мысли бродят в голове сего славного хевдинга!

— Ага! — удовлетворенно кивнул отец Бенедикт. — А эта сучка Августина быстро тебя раскусила! Что, Хенгист еще не передумал креститься?

— Не передумал. Затем меня и послал. Посмотреть, что здесь за храм. Достойно ли будет принять в нем крещение столь доблестному вождю?

— Наша церковь одна из лучших на побережье! — Святой отец горделиво приосанился. — Да ты и сам видел.

— Видел. И обо всем доложу. Это поистине прекрасный храм!

Священник расхохотался:

— Вот и я о том же толкую! А сколько таких церквей будет выстроено в округе, когда Хенгист станет правителем, а я — недостойный — епископом?

Услыхав такие слова, Саша поспешно опустил голову, пряча усмешку. Так вот в чем дело-то! Епископ… Понятно. Все как везде: интриги, интриги.

— Боюсь, право назначать епископов не принадлежит военному вождю, даже такому удачливому, как Хенгист Удалой, — осторожно промолвил молодой человек. — Это право скорее принадлежит Папе.

— Папа Лев умен и понимает, кого нужно будет назначить на это место в случае крещения Хенгиста… Правителя Хенгиста! Смею заметить, очень многие варвары, увы, впадают в арианскую ересь. А Хенгист будет добрым католиком!

— Ой, добрым ли? — Александр уже не смог сдержать смех.

Впрочем, за компанию хохотнул и отец Бенедикт:

— Я вижу, мы с тобой поняли друг друга. Сегодня ночью мои люди снова разведут костры. Хенгист ударит, как всегда, на рассвете?

— Как всегда.

— Славно! Вот мы обо всем и договорились.

— Славно-то славно. — Узнику вдруг показалось, что святой отец собрался уходить. — Но как я передам все вождю, сидя здесь?

— Ах вот ты о чем. — Отец Бенедикт засмеялся. — Не переживай: мой человек освободит тебя, как стемнеет.

Вот уж поистине золотые слова! Даже более приятные, чем любовный шепот Августины.

Как стемнеет…

— Напомни Хенгисту, он обязательно должен удержать своих вар… своих воинов от нападения на храм. Там буду я, там укроются женщины и дети. Укроются под сенью креста!

Снова перекрестившись, священник пробормотал молитвы и ушел, оставив узника томиться в ожидании свободы.

Судя по тому, что смог разглядеть Александр, в очередной раз подтянувшись, вокруг ямы росли густые кусты и деревья, и, похоже, никто узилище не охранял. Да и надобности такой не было: решетка оказалась крепкой и тяжелой, не сдвинешь.