Андрей Посняков - Призрак Карфагена

Размышляя таким образом, молодой человек, несмотря на начавшийся моросящий дождь, объехал все окрестности, сколько уж смог до наступления темноты. А едва начало смеркаться, погнал коня к старому дубу…

…Где хевдинга в одиночестве встретил Маргон.

— Сил моих нет, господин, дожидаться этого несмышленыша. Зря мы его взяли!

— Что, он так и не показывался?

— Нет, не приходил.

Черт! Плохо. Не такой уж и большой лес, чтобы в нем бродить уже без малого четыре часа. Значит, что-то случилось. Маскировка не удалась? Или кто-то из стражников решил, что слишком много увидел этот мальчишка? И что тогда? Голову с плеч долой? Нет, скорее придушить да кинуть в море.

— Идем на поиски! — глядя на грозно темнеющее небо, решительно скомандовал хевдинг. — Туда и поедем, прямо в лес, по той дороге, где стражники. Скажем, сбежал наш слуга.

— Это ты поедешь, господин, — вдруг ухмыльнулся парень. — А я-то пойду. Так, может, по той стежке срежу?

— Давай. — Согласно кивнув, хевдинг взялся за поводья. — Жду тебя вон у тех серых камней.

Ждать пришлось долго. Дождь усилился, вокруг становилось все темнее, вот уже скоро и совсем не будет видно ни зги.

Александр спешился и влез на камень: ну и где же черти носят Маргона? А стражники? Их тоже не было видно. Ничего уже видно не было, лишь угадывалось над головой угрюмо сочащееся дождем черное ночное небо, небо без звезд, без луны… без надежды.

Ну нет уж! Недаром сказано: надежда умирает последней!

Александр решился кричать, и черт с ними, со всеми стражниками, выручать надо своих.

— Эгей! Эй! Марго-он! Эльмунд! Э-ге-гей! Да куда же вы все запропастились-то, господи? Сначала один, потом другой…

— Господин, где ты?!

Чу! Саша покричал еще раз, еще… Затрещали кусты, и на его голос вышел запыхавшийся Маргон.

— Ой, господин Александр, хорошо, что ты позвал… На твой крик и вышел, иначе бы точно угодил в какую-нибудь расщелину или яму, их тут множество. Переломал бы руки-ноги…

— Ну хватит уже. — Саша поморщился. — Что ты так долго? Заплутал, что ли?

— Сейчас как раз и заплутал — в лесу-то раньше темнеет. А до того…

Маргон вдруг закашлялся, но хевдингу почудилось в голосе какое-то удовлетворение, словно бы парень что-то такое увидел, нашел.

О! Вот наконец откашлялся.

— Ну? И что было до того? Не туда свернул?

— Как раз туда! И едва не наткнулся на Эльмунда. Его тащили под руки какие-то двое верзил, по виду рыбаки или крестьяне, а еще парочка шла рядом — с палками для ворошения сена. Ну, с такими, трехлапыми… типа вил. Да! Один еще тащил на плече хворост, небольшую такую вязаночку.

— И куда же они пошли? — напряженно осведомился хевдинг. — Ты проследить-то не догадался?

— Обижаешь! Конечно же, проследил — крался рядом до самой деревни.

— Молодец! Думаю, стоит прибавить тебе жалованье.

— Я давно собирался просить… Но не в этом дело. Деревню-то мы сейчас, в темноте, не найдем, а до утра еще долго. Где-то ночевать надо.

Александр усмехнулся:

— Так здесь же, в лесу, где же еще? Или у тебя есть предложение куда-то идти и переломать ноги?

— Понял тебя, господин Александр! Здесь рядом опушка, можно и заночевать под сосной.

— Что ж, идем…

— Давай поводья, я поведу коня.

~~~

Опушка и впрямь оказалась рядом — лишь чуть спуститься с пологого холмика. Раскидистая сосна, рядом кустарник. Оба путника враз наломали веток, настелили, развесили на ветках старый плащ Маргона, укрылись же плащом хевдинга — дорогим, теплым. Лошадь привязали здесь же. Вытащили снедь, фляжку с вином, хлебнули, поели — и сразу стало уютнее. И лес больше не казался таким уж грозным, и дождь — таким уж мокрым, да и вообще похорошело. Не только от доброго вина, но и от кружка овечьего сыра, от изрядных кусков копченой говядины и зажаренной на вертеле рыбы, от краюшки еще не успевшего зачерстветь пшеничного каравая, от пирожков с капустой, с полбой, с яйцами с луком. И без костра согрелись и быстро уснули.

Поднялись, как только начало светать.

Раньше Саша без будильника вряд ли проснулся бы в это время, проспал бы точно. Но здесь словно в каждом человеке был свой будильник, безотказно поднимавший хозяина на ноги вместе с солнцем. Вон оно, пока еще только угадывалось за золотисто-алыми облаками…

Проснувшись, хевдинг посмотрел в небо.

— Ах, Маргон, какие здесь зарницы чудесные! А клев, верно, превосходный… Впрочем, не время мечтать, перекусим — да в путь. Где, ты говоришь, та деревня?

— Не так уж и далеко, как раз вовремя будем. И что мы скажем старосте? Что они схватили твоего слугу?

— Это и скажем, — Александр умело седлал коня. — А может, и что другое, там видно будет. Ну что, готов?

— Угу.

— Тогда пошли потихоньку.

Желтая трава казалась усыпанной бриллиантами: капли росы или ночного дождика были и на деревьях, и на камнях — повсюду золотились, сверкали на солнце яркими драгоценными искорками так, что больно глазам.

Весь этот зачинавшийся погожий денек, со свежим ветерком и быстро очищавшимся от туч небом, настроил путников на весьма оптимистический лад. Казалось, ничего особо неприятного их впереди не ожидает. Ну подумаешь, Эльку схватили — эко дело, освободим! Элька — так Саша называл про себя парнишку. В самом деле, Эльмунд для двенадцатилетнего пацана — это уж слишком.

~~~

В небольшой сельской церкви тревожно звонил колокол. Крестьяне уже собрались на паперти, возле одинокого старого вяза, под которым стояла притащенная, по всей видимости, из божьего храма скамья из толстых досок, отполированных долгим сидением почти до зеркального блеска.

— Что у них тут за сборище? — Маргон даже замедлил шаг. — Заутреня уж прошла давно, а они все галдят. Почему никто не работает?

— Потому что воскресенье, друг мой, — с усмешкой пояснил Александр.

Спешившись, он взял коня под уздцы и направился к небольшой группе людей, по всей видимости не местных, стоявших около запряженных волами возов. Широкие плащи, отороченные мехом шапки, кинжалы, а кое у кого и мечи — это были торговцы или сборщики податей.

Подойдя, хевдинг вежливо поздоровался и, отдав поводья Маргону, удивленно взглянул на стоявший неподалеку от церквушки амбар, из которого двое дюжих молодцов, распахнув дощатую дверь, вытащили под руки Эльмунда.

Выглядел тот жалко: грязная, изодранная туника, правый рукав которой был почти полностью оторван и держался лишь на честном слове, спутанные мокрые волосы, синяк под левым глазом, босые, блестящие от налипшей глины ноги. Лишь темно-карие, сверкающие солнцем глаза смотрели гордо и дерзко.

— Вот это да! — тревожно прошептал Маргон. — А ведь, похоже, нашего слугу тут судить собрались.

Да, именно так оно и было: на скамейку уже уселись три седых старца — старейшины и судьи; тут же рядом толпились, по всей видимости, свидетели. Притащившие Эльмунда верзилы, поставив парнишку у дерева, важно поклонились.