Михаил Валерин - Если судьба выбирает нас…

— Здравствуй, сын! Здравствуйте, молодой человек!

После такого приветствия я поспешил исчезнуть, оправдавшись необходимостью немедленной и важной медицинской процедуры.

Совершив вечерний моцион в больничном скверике от церкви Илии Пророка до церкви Грузинской Иконы Божьей Матери и обратно, я вернулся в госпиталь.

Уже на третьем этаже мы едва не столкнулись с профессором на лестничной площадке. Отец Генриха шел нетвердой походкой усталого больного человека, держа очки в опущенной руке…

По его лицу текли слезы, и он то и дело бормотал по-немецки:

— Meine bedauernswert Sohn… Jesus, Maria und Joseph… Was dieser verfluchte Krieg geschaffen hat! [119] Мой бедный сын… Иисус, Пресвятая Дева Мария и Иосиф… Что сотворила эта проклятая война! ( Нем .)

Вечером в самой большой палате на нашем этаже, по обыкновению, собираются все способные передвигаться раненые: поиграть на разнообразных музыкальных инструментах — от гармошки до скрипки, — попеть песен — от романсов до похабных частушек, — порассказывать анекдотов, большей частью несмешных…

Кстати, азартные игры, в отличие от варшавского госпиталя, здесь запрещены — госпиталь хоть и военный, но церковный. Так что карты употребляются исключительно для раскладывания пасьянсов.

Отсюда такая творческая специфика нехитрых лазаретных развлечений.

По окончании литературно-музыкальной части начинаются нескончаемые военно-полевые рассказы. Тут все наперебой берут немецкие окопы, режут проволоку, обходят фланги, идут врукопашную, палят из пушек, рубят на скаку…

И так до тех пор, пока не придет медсестра, не выключит свет и энергично не прикажет расходиться по палатам, иначе она позовет доктора.

Офицерский состав чрезвычайно пестрый — от кадровых к 1917 году практически никого не осталось. Почти две трети нынешнего офицерского корпуса — из рабочих и крестьян, еще четверть — мещане и купцы, потомственные дворяне — едва ли не один из двадцати.

Евангелический полевой госпиталь — в своем роде одно из лучших лечебных заведений в Москве, да и в стране тоже, а посему процент «голубой крови» у нас несколько больше, чем в целом по армии.

Хотя, с другой стороны, очень многие из «простых» выслужили себе как личное, так и потомственное дворянство через получение воинских званий и наград.

Сидя в уголке, разглядываю своих товарищей по несчастью и мучительно пытаюсь привести в порядок мысли по поводу «какие офицеры и за кого воевали в гражданскую?».

Пока безуспешно…

Хотя в данной реальности никакой революции пока не было, нет и не предвидится.

То есть сейчас август 1917 года.

«Буржуазной» или, точнее, Февральской революции, отречения царя и прочего, прочего, прочего пока не было.

Так же, как и «первой» — революции 1905 года: Русско-японской войны ведь тоже не было.

Октябрьской «социалистической» революции на горизонте тоже не просматривается по причине довольно стабильной ситуации внутри Российской империи.

Эта самая стабильность с моего «шестка» видится вполне отчетливо.

Если обращаться к классикам, то Ленин в 1915 году три объективных признака революционной ситуации описал ясней ясного, [120] Статья В. И. Ульянова (Ленина) «Оппортунизм и крах 2-го Интернационала», 1915 г. по крайней мере, в «нашей» истории. Первый — невозможность господствующего класса сохранять в неизменном виде свое господство, ситуация, когда верхи не могут править по-старому.

Тут трудно судить, ибо это самое «господство правящего класса» тоже немного отличается от читанного мной в старых советских учебниках. В общем и целом система управления государством тут несколько иная, и мне банально не хватает информации для более углубленного анализа.

Второй признак — резкое обострение выше обычного нужды и бедствий угнетенных классов, когда низы не хотят жить по-старому.

Резкое обострение нужды и бедствий, по идее, должно быть, ибо война идет. А вот как оно было обычно — не знаю. По той же самой причине, что и по первому вопросу.

И наконец третий признак — значительное повышение активности масс, их готовность к самостоятельному революционному творчеству.

Самый провокационный, на мой взгляд, ибо лукавил Владимир Ильич. Потому как активность можно или нужно стимулировать, а готовности к творчеству — обучать.

Активности я невооруженным глазом не вижу — ни живой, ни газетной. С готовностью — несколько сложнее, это надо спрашивать у тех, кто «готовить» умеет…

А за такими «кулинарами» тут Четвертый департамент Министерства государственной безопасности присматривает. С много говорящим понимающему человеку названьицем «Государственная тайная полиция», или просто «Гостапо». [121] Аналогия проста: Гестапо — это сокращение от нем. Geheime Staatspolizei — «тайная государственная полиция».

Мило, правда?

Кстати, сам автор вышеописанных признаков «революционности» в информационном пространстве не просматривался.

То есть абсолютно…

Нет, конечно, контекстный поиск в Интернете для меня в данное время в данном мире недоступен, но ранее изученные мною источники ни разу, ни по каким причинам сакраментального сочетания фамилий Ульянов-Ленин не упоминали.

Нашлись несколько хвалебных статей про Михаила Францевича Ленина — актера Малого театра, с описаниями его неподражаемой игры в «Свадьбе Кречинского» и «Женитьбе Фигаро».

А вот официальная фамилия вождя мирового пролетариата мне встретилась только однажды — в подшивке журнала «Вокруг света» за 1903 год.

Цикл интереснейших статей профессора кафедры зоологии факультета естественных наук Петербургского университета Александра Ильича Ульянова: [122] Александру Ульянову прочили большое научное будущее. Его исследования в области зоологии и химии обращали на себя внимание видных ученых, таких как Д. И. Менделеев, Н. П. Вагнер и А. М. Бутлеров. Каждый из них желал оставить его в университете на своей кафедре. Одна из его работ по зоологии, выполненная на третьем курсе, была удостоена золотой медали. Александра Ульянова прочили в профессора. «Русский натуралист в Африке». Написано великолепно и с естественно-научной, и с литературной точки зрения.

Где-то на задворках сознания мне даже слышался голос незабвенного Николая Николаевича Дроздова из телепередачи «В мире животных» — настолько красочно и увлекательно читалось, что в моей бедной голове срабатывал некий «эффект телетрансляции»…

Стоп…

Это что же выходит?

Ежели братец Саша жив-здоров, по миру шляется и про зверушек пишет, то и братец Володя мог не пойти «иным путем»?

С этой жизнеутверждающей мыслью я отошел ко сну.

На следующий день после утреннего обхода к нам в палату пришел лечащий врач-ортопед Генриха — доктор Финк.