Михаил Буканов - Судьба такой

© Михаил Буканов, 2017

ISBN 978-5-4485-3418-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Временами, перечитывая ту, или иную книгу, мы получаем ощущение де жа вю, повторение происходившего ранее, видимого нами в реальной жизни, или данного во сне. Подчас реальности книжного бытия бывают настолько острые, cовпадение ситуаций столь ярки и выпуклы, что стирается призрачная грань, отделяющая повседневную жизнь от мира книжного, вызванного к жизни фантазиями автора. И это в литературе, которую мы называем художественной. А попробуйте такие ощущения экстраполировать на книгу воспоминаний, когда вы вместе с автором, ведущим разговор от первого лица и в сугубо разговорном жанре, пренебрегая последовательностью событий, следуя путями одному ему известными, идёте от события к событию! Eсли вы прожили достаточно, есть возможность сравнить, а если жизнь только начинается, может и приобретёте какой-никакой опыт, позволяющий иногда избежать не нужных стрессовых ситуаций. Книга воспоминаний Михаила Буканова охватывает значительный период в жизни как отдельного человека, так и страны. Коренной житель нашей столицы, русский по национальности и еврей по обстоятельствам, автор расказывает о событиях, имевших место в Москве в период с 40х по 90 годы, а затем о жизни в Соединённых штатах Америки. Через всю книгу проходит жизнь человека с ярко выраженной авантюристической жилкой, не унывающего ни при каких обстоятельствах, человека способного отстаивать собственные убеждения и готового защищать других! Суровое послевоенное детство и первые неcправедливости судьбы. Школьные годы «чудесные», медицинское училище, служба на Северном флоте. Раннее знакомство с воровской «малиной», уголовниками и жизнью с не самыми лучшими её сторонами. Работа в «психушках» и знакомство с интересными людьми, включая Владимира Буковского и Роберта Рождественского. Служба в милиции, участковый, дознаватель, старший инспектор, начальник Уголовного розыска! Государственный педагогический институт имени Ленина. Опять школа! Музей искусства народов Востока. Hаконец, рывок в Америку! И не иммигрантом, а мужем американской гражданки! Этапы большого пути! Согласитесь, жизнь не совсем обычная, одно перечисление вех которой заставляет задуматься об авторе мемуаров! Интересны и рассуждения автора о знаменательных событиях в жизни страны. Значительная часть книги как раз и посвящается действительности в Советском Союзе тех времён. Именно из таких воспоминаний, которых к сожалению практически и нет, можно будет в дальнейшем писать историю нашего общества. Ведь о жизни в Древнем Риме мы судим по воспоминаниям людей, живших в описываемое время! Когда-то Горький выдвинул не плохую идею. Он предложил создать сборники воспоминаний людей, принимавших участие в основных событиях бурных времён. Может быть и сейчас, пока ещё не ушли современники наши, стоило бы создать библиотеку воспоминаний. Eсли она будет, то книга Михаила Буканова, отличающаяся неординарностью и хорошим литературным стилем, займёт на её полках заслуженное место.

«Едет трактор – чёрный дым,

за рулем сидит грузин.

Почему он там сидит?

У него судьба такой.»

Родился я 25 декабря 1943 года в городе Москве на Покровке, в старом родильном доме. Москву уже почти не бомбили, но светомаскировка ещё была. Знаю со слов матери, был вечер, шёл проливенный дождь. Я думаю, что эта не характерная погода как нельзя лучше отразила мою будущую биографию. Помню себя с трех лет. Hе надо объяснять, с детской одеждой в Москве было туго, я в майке, зашитой снизу, иду с мамой мимо Дома Правительства в пункт, где по-талонам выдавали сахар. Завёрнутый в специальную синюю бумагу, которой нигде я больше не видел. Только для упаковки сахара. Ярко светит солнце, тёплые лужи, и иду я босиком! А маленький металлический шарик, которым я играл, падает и укатывается в канализационный люк… Дом наш стоял на характерном месте и имел четыре адреса. Площадь Дзержинского, старое название Лубянская, проезд Серова – Лубянский, Политехнический проезд, Старая площадь. На Лубянке был огромный фонтан. Говорили, в старые времена извозчики поили здесь лошадей. Никакого «Детского мира» не существовало в природе, были старинные торговые ряды с сетью молошных и зеленных лавок, мясные, галантерейные и прочее, и прочее. КГБ тогда еще не захапал всё в окрестности. Собственно к Комитету относились бывшее здание страхового общества «Россия», конечно, сильно модернизированное, да на улице Дзержинского – бывшей Лубянской, было Управление КГБ по Москве и области. На Кузнецком мосту располагалась «Приемная КГБ». А огромное серое зловещее здание с внутренней тюрьмой на улице с тыла было Следственным управлением Министерства Внутренних дел. На улице Кирова – Мясницкая – была фельдсвязь КГБ. У центрального здания стояли караулы в парадной форме, да и сама процедура развода караула была очень красочной. Останавливаться у здания не рекомендовалось, а если кто забывался, подходил человек в штатском и напоминал. Как правило, с ним не спорили. Oдин раз к поддатый чудак с гармошкой начал качать права. Исчез он из вида в секунды. В Москве того времени гармонь была национальным инструментом. В жизни не видел ни разу, что бы на улице играла балалайка. Какой к черту «самый русский инструмент»? Гармонь в руках сильно поддатого – олицетворение московских улиц! А уж в праздники, или там на свадьбах… Во двор выкатывалась пьяная орава, шел перепляс с частушками. И какими! «Мою милку ранили на краю Германии. Вместо пули хер воткнули, а сказали ранили.» «У дедушки пистолет, у бабушки мина. Зарядили на всю ночь прямо до Берлина». И чем неприличнее была частушка, тем с большим азартом ее выкрикивали. А гармонист с гармошкой был центром. Что бы он не переставал играть, его поили по-ходу исполнения. Подносился стакан прямо ко рту, а гармонист, держа зубами, выпивал. Москва сороковых отходила от войны. В 1947 отменили карточки, на Мясницкой открылся магазин «Детский мир», мать купила мне какое-то существо из шинельного сукна со стеклянными глазами-пуговицами. Называлось это – «медведь». А я и не спорил. Медведь так медведь. С игрушками было плохо. После страшной войны не хватало самого обыденного. Играл я старыми железяками, старыми игральными картами, погонами, пилотками, военными пуговицами и эмблемами. Как-то соседская девочка пригласила меня поиграть в новую игру. Это был настольный баскетбол. Три ярких пластмассовых шарика, азарт. Просто праздник. В Москве еще работали пленные немцы. Я часто видел на улицах как их ведут на работу, лягушаче-грязный цвет формы резко контрастирует с зелёными гимнастёрками конвоя.