Михаил Буканов - Судьба такой

B то время я уже учился на втором курсе ист. фака Московского Государственного ордена Ленина института педагогики, но для работы в органах этого было маловато! Поэтому, заранее, я обманом проник в Коммунистическую партию! Если читатель помнит, я с треском был выгнан из благородных рядов ВЛКСМ, в которых пребывал с 1959 года! Таких в горы не берут и в разведку с ними не ходят. Двигали мною не столько карьерные соображения, хотя и они были, стремление в ряды организации, идеи которой я полностью разделял, а партийную теорию хорошо знал. То, что Иона Каплан со своим кагалом отлучили меня от комсомола, никак не могло меня остановить! Так что, когда я подал заявление в партию, его рассматривали в первичной партийной организации медсанчасти №4, где я тогда работал, а затем на парткоме шарикоподшипникового завода и Ждановском райкоме города Москвы. На вопрос о том, каким образом не вступил я в комсомол, я «на голубом глазу» отвечал, о своем образе жизни в семье сектантов-пятидесятников, строгостях родителей и нес тому подобную ахинею. Прошло! Меня все жалели, и в партию кандидатом приняли без помех! Cамое интересное было в том, что принимали меня в партию в том же месте, где пару лет назад выгоняли из комсомола. Райком КПСС и райком ВЛКСМ находились в одном здании, правда, на разных этажах! Поскольку получал я в институте одни пятерки, стал кандидатом в члены КПСС, партком завода сам направил меня по партийной путевке на «усиление» органов внутренних дел! А я и не дергался. Хорошо, когда твои желания и возможности совпадают! Но была и еще одна проблема.

В 1965 году меня комиссовали с Северного флота с диагнозом: Неспецифический лимфоденит, гипертоническая болезнь. Последним местом моей службы на флоте был сторожевой корабль «Гриф». Переведен я был на него с эсминца «Отзывчивый», на котором получил строгий выговор с занесением по линии ВЛКСМ, а по линии службы был разжалован из старшин первой статьи в матросы. На сторожевике должность моя называлась «Начальник медицинской службы», ранг ее был капитанский. Я – простой матрос, но питался в старшинской кают-компании для сверхсрочников. Платили мне прилично -17 рублей в месяц, матрос же получал 3 рубля 90 копеек. Выговор и разжалование получил я за длинный язык и стремление следовать всегда словам «Честь имею.» На партийно-комсомольском собрании, в ответ на речи нашего замполита, капитана третьего ранга, призывавшего всех бережно относиться к продуктам питания, выделяемых для нас в такое трудное время (как раз Никита довел страну до ручки, и не стало ни хлеба, ни мяса, ни круп) я встал и поинтересовался, куда, собственно, всё делось? И невинно глядя, прибавил фразу о том, что было бы не плохо, в такое трудное время, если бы отдельные капитаны третьего ранга не носили домой с корабля селёдку и прочие продукты питания! На замполита стоило в это время посмотреть! Я думал, что его хватит удар! Естественно, речей моих замполит не забыл и ничего мне прощать не собирался. Коммунист настоящий! Никаких там «Если кто ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую.» «Если враг не сдается, его уничтожают!» – эта заповедь была ему ближе! Как-то я пришел из увольнения и принес по просьбе друга бутылку водяры. Несколько старослужаших попытались поучаствовать в дележе спиртного, но были посланы гораздо дальше, чем они ожидали. «Годкам» наши речи не понравились, мгновенно вспыхнула драка. Нас поддержали и их поддержали. События приняли массовый характер. Досталось и офицерам! К чести их будет сказано, ни один позднее не подал личного рапорта о происшествии! A мне влепили «строгача» с занесением и разжаловали с формулировкой «выговор за пьянство и мордобой на корабле». Плюс меня поперли с места санитарного инструктора эсминца. Стал я «сигнальцом»! Хотя когда надо было оказать первую помощь или диагносцировать заболевание все равно вызывали меня. А на «Гриф» перевели месяца через четыре. Видно, специалист я был все же незаменимый! На сторожевике служба моя шла отлично, особенно после того, как зашил я аккуратно разрезанное при мелкой аварии веко командиру корабля! И у команды авторитет был на высоте. В начале 1965 года заметил я, матросики бледно выглядять, легко утомляются, имеют синяки под глазами. Участились респираторные заболевания, появились жалобы на боли в суставах. Многие выполняли свои служебные обязанности с трудом. Сам я чувствовал себя так же. Как медик, послал ряд ребят на анализ крови, проверил и у себя. Согласно результатам анализов, у всех у нас начиналась лейкемия – белокровие. Учитывая, что мы обеспечивали ядерные испытания на Новой земле, а, также, служили источником пара и электроэнергии для стоящих на ремонте или послепоходном осмотре ядерных подводных лодок, ничего необыкновенного в этом не было! Я написал пару рапортов в Медицинскоe Управление флота, достаточно громко говорил о возникающей проблеме, и меня быстро и легко определили в военный госпиталь в город Мурманск «на обследование». Ни один мариман с моего корабля госпитализирован не был! Как я случайно узнал в дальнейшем, корабель «Гриф» был осенью 1965 года выведен из состава Северного флота и переброшен по рекам на Каспий, в состав Каспийской военной флотилии. С чего бы? В госпитале у меня нашли увеличение лимфатических узлов и повышенное кровяное давление, зато анализы крови вдруг стали превосходными! Хоть сейчас в подплав! Однако повышенное кровяное давление служило серьезным препятствием для дальнейшего прохождения службы. С диагнозом «Гипертоническая болезнь» не поспоришь. Так что признан я был ограниченно годным в мирное время и комиссован с флота к чертовой матери. А вы говорите, от длинного языка одни проблемы. Нет! Иногда и польза! Но не для моих волос! Вылезали они у меня страшно. Только через год пришли в норму! Вот такое препятствие мне предстояло преодолеть, так как «ограниченно годных» к воинской службе в систему МВД не брали! И преодолел. Пошел я в военкомат и попросился на медицинское освидетельствование. Мол, никаким образом я с решением флотской комиссии не согласен, здоров и годен к воинской службе без ограничений! Там от таких заявок совершенно обалдели, поскольку нормальные люди в этом присутственном месте всегда заявляли обратное! На комиссию меня пропустили без проблем. Я ни на что не жаловался, повышенного давления и в помине не было, признали годным без всяких ограничений. В милиции я хотел служить в Уголовном розыске, да не вышло! Набирали только участковых инспекторов. Я подумал и согласился. Oпять же служил ни себя, ни личного времени не жалея. Замечен и отмечен был очень скоро, так как не только сумел задержать вооруженного преступника, но и самостоятельно «раскрутил» его на восемь квартирных краж! Через какое-то время мне предложили перейти на должность дознавателя в нашем 7 отделении милиции г. Москвы. По тогдашнему Уголовно-процессуальному Кодексу в порядке статьи 126 о подследственности отделение милиции имело право самостоятельно расследовать уголовные дела и передавать их непосредственно в суд. Это было мелкое хулиганство, самогоноварение, мелкая спекуляция и т. д. Не надо путать две вещи – оперативно-розыскное расследование и следствие. Первым занимаются опера, которые в ходе своих мероприятий выявляют и задерживают преступника. Удел же следователя – бумажное оформления уголовного дела и передача его в суд. Все эти книги, где следователь бегает с пистолетом и лично раскрывает замысловатые преступления, чистые фантазии автора. У обычного следователя прокуратуры, следственного Управления МВД в производстве столько дел, что успевает он произвести необходимую бумажную работу, допросы, запросы, экспертизы, заключения и т. д. Некогда ему подменять опера и непосредственно контактировать с находящимися на свободе (пока еще) преступниками. Бумаги бы победить! Да и не обучены следователи «хомутать» преступный элемент, пистолет в руках держат только на обязательных, раз в год, стрельбах!